Фонарики — грустная история. Тихий воскресный вечер уже понемногу погружал в царство Морфея. Окна домов, словно фонарики, медленно угасали. Даня только вернулся с тренировки. Уставший, но довольный, он развалился на кресле, положив ноги на стол, грезя новыми захватывающими идеями. Зазвенел телефон. Видимо, опять новое сообщение. Мальчуган безразлично отвел взгляд от мобильного, откинув голову на мягкий подголовник.
В комнату зашла мама. Она, как всегда, подошла к своему милому сыночку, поцеловала в лоб, и ласково спросила:
— Будешь есть?
— Нет, мам, только чая.
Она холодно улыбнулась. Деланно. Что-то произошло и это изрядно встревожило Даню. Вмиг мамочка развернулась.
— Вячеслав в реанимации.
— С ним все в порядке? – растерянно выдал Даня.
— Будем надеяться.
Фонарики — грустная история
Вечер все глубже захватывал город. По улицам шустро бегал пронизывающий ветерок. А на доме за окном те фонарики все уменьшались. Даня сидел за компьютером. На лице улыбка, вызванная удовольствием от общения с друзьями. Он именно спорил с товарищем, ведь они всегда так делали. Начнут ссору из ничего, но по-дружески, не по-настоящему.
Однако что-то тревожное охватило Даню изнутри. Он услышал голос, доносившийся из соседней комнаты. Парень отвлекся от монитора и насторожил уши. Голос родителей. Но что-то не то. Почему он суровый, командирский превратился в жалостливый?
— Мама, все в порядке? – истерично повторял он вопрос.
Даня перевел дыхание. Он был не из тех, кто верит во что-то плохое. Жизнерадостный, мечтательный, дружелюбный, он всегда отгонял все плохое от себя, в том числе и мысли, которые постоянно зловеще набивались в голову. И на этот раз Даня не дал им восторжествовать. «Все хорошо» — успокаивал себя. Слава был ему дядей. Но весьма ближе других.
Даня и Вячеслав вместе выросли, потому что имели незначительную разницу в возрасте. Был период, когда даже в одну школу ходили. Даня в первый, а Славка в третий класс. С того времени немало изменилось. Ребята выросли, их отделяли километры, потому Дане пришлось переехать в столицу. С тех пор они виделись со Славой редко. Максимум два раза в год. А с годами еще меньше.
Последний раз юноши встретились два месяца назад, когда Даня приезжал в гости. Им всегда было о чем поговорить, вспомнить детство, вспомнить совместные поездки на море, вечерние прогулки. И уже привычно для себя старались окунуться в те времена, когда все было не так, как сейчас.
Слава – парень не из тех, кто любит общаться просто так. Ему всегда нужен был повод, тема. Поэтому и Даня не пытался надоедать дяде. Спишутся раз в два месяца и то хорошо.
Через мгновение мама вновь зашла в комнату.
— Маруся, собирай вещи, — приказным тоном обратилась она к младшей сестре Дани.
— Куда? – ошарашено выпучила глаза Маруся.
— К бабушке.
— Сейчас? Там же фонарики кругом! – махнула рукой в сторону окна, мол уже глухая ночь приближается.
— Да! – категорически ответила мама и подошла к Дане. – А ты? Что у тебя с учебой?
— Я бы с удовольствием. Но неделя будет напряженная.
Мамочка тяжело вздохнула и отправилась по делам. А Даню снова окружили злые мысли, которые так и норовили попасть внутрь, заставить парня нервничать, тревожиться. Однако он вновь нанес им удар.
Как бы Даня себя не успокаивал, а напрасно, потому что голос родителей из соседней комнаты заставлял сердце торопливо стучать в груди. «Что же там такое? Неужели что-то плохое? Снова зловещие мысли, надо освежиться».
Даня пошел в ванную, включил струю холодной воды и несколько раз умыл лицо. Потом посмотрел в зеркало, в свои глаза, чтобы увидеть, остались ли там еще искры тревоги и страха. Он вытерся мягким полотенцем, и в этот момент к нему подбежала заплаканная Маруся. Ее глаза уже успели покраснеть, слезы так и струились по ее нежным, румяным щекам.
Едва увидев сестру, Даня уже не мог себя овладеть. А Маруся смотрела на брата, порываясь произнести те злосчастные, терпкие слова, которые так никто не хочет слышать:
— Вячеслав умер! – воскликнула она, еще больше погружаясь в свою скорбь.
Моментально Даня остолбенел. Он почувствовал, как что-то пробило его сердце. Ему казалось, что-то терзает изнутри. Колени предательски подкашивались. Парень поспешил в комнату, чтобы найти опору. Он подошел к двухэтажной кровати и упал на прохладную постель.
Даня сдерживался. Он держал слезы, потому что не хотел, чтобы его сестра их видела. Юноша был совершенно выбит из равновесия. Его оптимизм пытался возражать этому, и разум знал, что ничем не поможешь.
Славы больше нет, а значит никогда больше не повторятся те душевные разговоры вечером, веселые игры днем, на Новый год и на День рождения он никогда больше не услышит тех наилучших пожеланий, которые Слава всегда придумывал. Он потерял дядю… Нет! Он потерял больше. Друга, брата…
Даня никогда себя так не чувствовал. Он зашел в церковь, где лежит гроб. Взглянув на холодного, побледневшего дядю, парень уже не смог себя держать. Обрушилось все внутри, пронизанное сердце отдавало неудержимую боль, на глаза навернулись слезы. И потекли. Наконец они высвободились, так долго находясь в неволе.
Даня смотрел на Славу, на его холодные губы, надеясь, что они откроются и что-то скажут. Он так этого желал, еще раз, хотя бы один разок… Юноша не отводил взгляд от гроба, иногда протирая слезы, которые так норовили помешать ему.
Но нет, он хотел как можно больше разглядеть Вячеслава. Напоследок, потом чтобы не забыть. Это и была та единственная мысль, витавшая в его голове тогда. Более всего он боялся уже никогда не вспомнить его голос, не суметь представить улыбающееся лицо.
И более всего он корил себя, что за это время не общался с ним, он не знал, что его беспокоит, что он переживает, ведь Слава всегда все держал в себе. А Даня стоял и не мог представить, как он мог улыбаться тогда, когда Славе было плохо. В тот день. В воскресенье вечером. Когда маленькие фонарики дома за окном медленно гасли.
Фонарики — грустная история.
