Чувство беспомощности, мандраж, хандра, сменяющая приступы раздражительности – таковы результаты языкового барьера у всякого человека, очутившегося в незнакомой стране. По счастью, из данной обстановки отрешенности существует выход.
Какой? Да самый простой – вернуться домой. Простой то он простой, но может оказаться, что и на родной стороне люди не совсем понимают друг друга.
Создается впечатление, что языковые препоны теперь отделяют нас не только от иноземцев, но и от наших сослуживцев, соседей, родственников.
- Поведать о том, что нас беспокоит, и чего бы нам хотелось без неизменных «эээ» и «ну»;
- взять в толк, о чем говорит собеседник на улице или в той же соцсети, не употребляя нецерзурщины;
- явиться на исповедь не со стандартным перечнем грехов и пороков, а с желанием своими словами обрисовать священнику все происходящее внутри тебя…
Видимо, эти несложные задания с некоторых пор стали для нас почти непосильными.
Помните, что кричал один из булгаковских персонажей? Правильно – «Абырвалг!» Подыскать подходящие слова для проявления чувств этому бедолаге не позволяло его собачье прошлое. Да и чувства его отличались… яркой самобытностью.
Знаменитый мыслитель прошлого века Людвиг Витгенштейн как-то сказал, что границы нашего языка обозначают границы нашего мира. Выходит, что язык призван отображать не только нашу с вами внутреннюю вселенную, но и в некоторой степени ее формировать.
Символический же Полиграф Полиграфыч говорит коряво не только оттого, что теряет человеческий облик. Присущие человеку качества он утрачивает потому, что язык его до крайности беден и складывается, в принципе, из одних штампов, брани и популярных лозунгов.
Тема речи включает в себя и христианскую, если угодно, пробу. И суть не только в заученной наизусть исповеди. Небезызвестный Апостол Петр прямиком заявляет, что мы с благоговением и кротостью должны дать отчет об ожидаемом всякому, кто этого потребует.
Многие ли из нас способны невозмутимо, четко и внятно за пять-десять минут растолковать собеседнику саму суть нашего вероисповедания? Либо авторитетно и без «щелчков» разъяснить запальчивому безбожнику, почему за церковной оградой все по-другому?
Достаточно остановиться на паре-тройке диспутов в социальных сетях, чтобы осознать: в нашей с вами речи хватает шариковского.
Думается, было бы излишним устраивать панику и разглагольствовать о том, что с нашим языком творится нечто чудовищное.
Любой толковый филолог засвидетельствует, что язык не может оставаться неподвижным, что из поколения в поколение варьируется «меню», наполненное словами и словосочетаниями, которыми мы пользуемся изо дня в день.
И это не симптомы болезни, а нормальный процесс. Однако нельзя не согласиться с тем, что наша с вами речь частенько сооружает преграды между людьми, а не является средством для их форсирования.
С вашего позволения хотелось бы, пошелестев страницами повести «Собачье сердце», еще раз послушать профессора Преображенского, утверждающего, что разруха берет начало не в туалетах, а в головах. Не возражаете?
Но в таком случае бесспорным является тот факт, что даже при отсутствии какой бы то ни было катастрофы, поддержание порядка в наших головах послужит залогом порядка и в нашей речи. Чтобы под нашими прическами (да и в туалетах) была «кр-р-расота», как любила говорить очаровательная Эллочка-людоедка.
Благослови вас Господь! 
