Пигмалион и Галатея — история из жизни. Не завидуйте женам модных парикмахеров! Единственное, что они могут сделать для своей любимой женщины, — это прическу. Не завидуйте женам известных модельеров! В их силах только сшить наряд для своей половины. Не завидуйте женам парфюмерных королей! Лучшее, на что они способны, — это выпустить духи с именем любимой. Завидуйте лучше женам пластических хирургов — ради своей возлюбленной они действуют решительно и наверняка.
Пигмалион и Галатея — история из жизни
История Андрея и его супруги Ирины, которой он собственноручно сделал пластическую операцию, — самое яркое тому свидетельство.
• Досье на Андрея
35 лет.
Стаж работы пластическим хирургом — 8 лет.
Увлечения: рисование акварелью и античная литература. Больше всего на свете любит свою жену и ее блинчики.
• Досье на Ирину
28 лет.
Профессия — менеджер по рекламе. Больше всего на свете любит своего мужа и его чувство юмора.
Объемы —92-78-108 (до операции), 98-58-90 (после операции).
Андрей:
Я по натуре перфекционист. Все, за что берусь, стараюсь делать не просто хорошо и даже не очень хорошо, а отлично. Это началось еще в детстве—в школе я, естественно, был отличником, а музыкальную школу бросил только потому, что по сольфеджио у меня была четверка.
Во взрослой жизни это стремление быть лучшим помогло мне выбрать единственно возможную профессию — я стал пластическим хирургом. Первая операция, на которой я присутствовал как практикант, проводилась мужчине — в автокатастрофе ему начисто отрезало нос. Постепенно, по кусочкам, кровавое месиво превращалось в орган обоняния, и это произвело на меня большое впечатление. Я понял, что именно в этой области найду самое лучшее применение своей прирожденной тяге к совершенству.
Поначалу своих пациентов (в основном, женщин), я воспринимал исключительно как объект усовершенствования, границ которому, как известно, нет. Потом это прошло, но все равно — при взгляде на любую женщину у меня до сих пор невольно включается фантазия: «Как было бы замечательно, если бы вот тут ей чуть-чуть убрать, а там немножечко добавить».
Так было со всеми, кроме Ирины. Когда я ее увидел, у меня просто дух захватило, и я впервые пожалел о том, что хирург, а не художник или поэт.
Позже, когда я вновь стал объективно оценивать окружающий мир, конечно, видел, что во внешности Ирины, как и у любой женщины, есть свои особенности. Но все, что у других могло показаться малопривлекательным, у нее выглядело самим совершенством! Наверное, это и есть любовь…
Для меня Ирина — как боттичелиева красавица, в которой изменить что-либо — непростительное кощунство. Поэтому я был просто шокирован, когда Ира сказала, что я нужен ей как хирург.
Ирина:
А я была жутко обижена, увидев его недоумение. Что же это получается? Из его кабинета стройными (в прямом смысле этого слова!) рядами выходят десятки красавиц, а его собственная жена должна быть пугалом?!
Ну, конечно, пугалом я себя не считала. Но все, что стало твориться с моей фигурой после рождения ребенка, вызывало у меня легкую панику. Все мои титанические усилия избавиться от лишних килограммов привели лишь к тому, что у меня практически исчезла грудь, а талия и бедра остались несокрушимыми!
Когда я познакомилась с Андреем и узнала, чем он занимается, помню, у меня в голове шевельнулась корыстная мысль: «Как классно иметь собственного пластического хирурга. Это куда круче, чем собственный стоматолог или косметолог!» А потом мне просто захотелось стать красивой для своего любимого мужчины. Что делать, если традиционные способы мне не помогали? Обратиться к самому близкому человеку, которому доверяешь на все сто, решила я.
Поэтому нежелание Андрея использовать свое служебное положение в моих личных целях я восприняла как признак равнодушия — ему все равно, как я выгляжу, и все эти разговоры о боттичелиевых красотках не больше, чем отговорка! Или Пигмалион и Галатея?
Андрей:
Мне стоило больших трудов убедить ее, что это не так. Для начала я совершенно официально предложил Ире прийти ко мне на прием — не мог же я осматривать ее в супружеской спальне!
Помню, что почти физическим усилием воли сбросил пелену с глаз. Заставил себя поверить, что передо мной — пациентка, а не женщина, которую я люблю. И вынес решение: липосакция, абдоминопластика, мастопексия в сочетании с протезированием.
Ирина:
В переводе на человеческий язык это означает: убрать жир и лишнюю кожу с бедер, живота, подтянуть грудь и наполнить ее недостающим содержимым. И у меня не было сомнений, что это должен сделать именно Андрей.
Андрей:
Желание любимой женщины для меня — закон, хотя поначалу я не разделял ее уверенности. Страшновато было — родная жена все-таки… Понимал, что если вдруг что-нибудь случится, я до конца жизни буду винить себя. Загвоздка была еще в одном: моя специализация — грудь. Операцию на животе я тоже, в принципе, могу сделать, но это будет не столь блестяще. А на другой результат мы были не согласны.
Ирина: За день до операции я зашла в магазин дамского белья и купила себе бюстгальтер на два размера больше положенного. Глупо, но я переживала точно такое, же состояние, как перед рождением ребенка…
Андрей:
Я надеялся, что в операционной «переключусь», и Ирина превратится в пациентку — одну из многих. Но это не произошло — меня не покидало желание поминутно переводить взгляд на лицо жены. Это, конечно, немножко мешало работать, но, тем не менее, результат получился просто потрясающим! Я вообще горжусь любой проделанной операцией, но грудь Ирины — это просто произведение искусства.
Ирина:
Первое время после операции я немного смущалась: мне казалось, впереди меня следует что-то не совсем приличное. А привыкнув к своей новой груди, я поняла, что она дисгармонирует со всеми остальными частями тела и с удвоенной энергией принялась убеждать Андрея в необходимости и незамедлительности следующей операции. Пигмалион и Галатея…
Андрей:
Я человек не суеверный, в мистику не верю, но накануне второй операции было не по себе. Дело даже не в том, что держать скальпель предстояло не мне — я нашел Ирине лучшего специалиста по пластике живота. Дело было в чем-то другом… Я смотрел на свою жену, такую маленькую и беззащитную, и, наверное, впервые за все годы практики у меня промелькнула мысль, не грешу ли я, перекраивая человека и нарушая Божий замысел…
Ирина:
Андрею хорошо удалось скрыть свое волнение — мне казалось, он весь просто искрится уверенностью. Я чувствовала себя спокойной и защищенной. К тому же, если честно, я даже не знала, что операцию будет делать не Андрей.
Андрей:
Все три часа я держал жену за руку, стараясь не смотреть на ее живот. Не потому, что мне это было неприятно. Мною вдруг овладел страх: казалось, если я взгляну на рану, то произойдет что-то непоправимое. Со мной даже случилась слуховая галлюцинация — в один из моментов я перестал слышать пульс Ирины на мониторе. И с ужасом вижу, что хирург продолжает работать как ни в чем не бывало! В общем, потрясение было сильное.
Ирина:
У меня тоже было потрясение, когда я, очнувшись после наркоза, попыталась пощупать, какая же я стала. Каково же было мое удивление, испуг, негодование и обида вместе взятые, когда я обнаружила, что никаких изменений нет! Потом я сообразила, конечно, что под таким слоем бинтов и компрессирующего белья немудрено что-либо не заметить. Зато сейчас я чрезвычайно — до глупости, до неприличия — довольна собой. Андрей боялся, что у меня, как у многих его пациенток, случится «цепная реакция», то есть мне захочется еще больше и больше совершенствовать свою внешность. На самом деле, ничего такого нет.
И вообще, единственное, о чем я жалела, — это то, что на улице глубокая осень, и я не могу предстать во всей своей красе.
Прошло три месяца, но я до сих пор просыпаюсь в предвкушении чего-то необычного — каких-то сюрпризов, открытий. Мне вдруг понравилось ходить по магазинам — за эти три месяца я купила себе больше одежды, чем за три года!
Андрей:
Объективно, Ира, наверное, стала привлекательнее. Пожалуй, даже слишком. Мои коллеги иногда в шутку вспоминают ужастик про пластического хирурга, который, приревновав свою жену к толпам поклонников, под предлогом подтяжки сделал ей обезображивающую операцию… А если серьезно, то я рад, что Ирине удалось избавиться от каких-то комплексов, почувствовать себя увереннее. Главное — чтобы она не забывала, кому она всем этим обязана. Единственное, что отныне омрачает мою жизнь: Ирина отказывается печь мне блинчики.
Ирина:
Я и сама их очень люблю, но жертвовать своей фигурой во имя пятиминутного удовольствия кажется мне кощунством. В этом, наверное, есть психотерапевтический смысл: затратив энное количество денег, времени, усилий и нервов на то, чтобы исправить недостатки фигуры, женщина уже сто раз подумает, прежде чем отправить в рот третье пирожное или все выходные валяться на диване. Так что Андрею придется почаще навещать тещу — ее блины еще вкуснее моих!
Андрей:
Ирина — идеальная пациентка! И вообще, идеальная женщина. Теперь еще и с идеальной фигурой. Но на мое отношение к ней последнее никак не повлияло. А это — главное.
Пигмалион и Галатея — история из жизни
