Рожать нельзя отложить — женская история. «Откуда берутся дети?» — на этот вопрос готовы дать компетентный ответ все, от представителей младшей детсадовской группы до серьезных дядь и теть с высшим психологическим образованием.
А вот почему и зачем приходят на свет маленькие человечки? Что ж, каждый отвечает на этот вопрос по-своему…
О чем вы узнаете из этого материала:
Рожать нельзя отложить
Я — дизайнер моды и жуткий прагматик. Или, по утверждению моей бесшабашной подруги Юльки, «творец-зануда». Вот такая редко встречающаяся «игра природы».
В работе фантазия уносит меня под облака, а в жизни я к своим тридцати двум годам даже больших ошибок не наделала — все из-за своей пресловутой осторожности.
Жила с родителями, исправно низала жизненные «бусинки»: школа, институт, работа. Вот только бусинка «семья» все время куда-то ускользала: все романы были вялотекущими и заканчивались обидным пшиком.
Не знаю, как бы все сложилось дальше, но тут в нашем модном бутике «накрылась» бухгалтерская программа…
Любовь нечаянно нагрянула
Вызванный «гений скорой компьютерной помощи» оказался белобрысым, веселым и упрямым. Звали его Володя, возился с программой он три дня и за это время шутя, завладел моим сердцем. По счастью, свое он отдал взамен.
Нас ничего не смущало: ни то, что Вовка был моложе меня аж на пять лет («Ты выглядишь на двадцать с хвостиком!» — хором твердили мне подруги), ни то, что он был заядлым прожигателем жизни («Зато ты — не в меру серьезная и рассудительная!»).
Вместе мы облазили все классные киевские кафешки и ночные клубы, отметились на большинстве модных концертов и даже сиганули на «резинке» с моста.
Друзья обожали заводного «пофигиста», на работе все могли рассчитывать на поддержку «классного коллеги», заказчики уважали «настырного профи», начальство ценило «грамотного специалиста».
При всем том Вовка был упрямым и руководствовался в жизни четкими принципами: врать — нельзя, работать — необходимо. Любимой его фразой было «Это принципиально!», после которой вопрос можно было считать закрытым.
А сам он любил подчеркнуть, что абсолютно всего добился сам и с большим трудом: еще бы, с его почти музейной профессией «ботаник» добиться неплохой должности и зарплаты в фирме, занимающейся компьютеризацией бухгалтерии!
* * *
Год нашей совместной жизни промелькнул легко и незаметно. Все чаще я почему-то стала ощущать желание строить наш очаг на более, ну что ли, основательном фундаменте. Кроме того, мои пресловутые биологические часы начали тикать громче. Как-никак, тридцатилетие осталось уже позади…
Словом, как хихикала острая на язык Юлька, я стала мечтать «о фате и животе». Ну, да, мечтала — и что в этом плохого? Рожать нельзя отложить. В конце концов, мне — тридцать три, и мне давно пора рожать!
Когда просто мечтать стало невмоготу, я бросилась лихорадочно изучать мудрые советы в женских журналах и изводить вопросами замужних подружек. И вот я вроде бы подготовилась к разговору.
Как-то вечером, прокручивая в голове десяток подходящих фраз, я… неожиданно ляпнула простое и незатейливое: «Слушай, а может, мы поженимся, а?» — «А ты что, красивую свадьбу хочешь?» — оторвавшись от телевизора, усмехнулся Вовка и, не дав мне ответить, добавил: «Тогда давай, хотя для меня это не принципиально!»
Мне даже стало немного смешно — как все просто получилось: «Интересно, а что же тогда для тебя «принципиально» в наших отношениях?» — «Ложь и обман, — не задумываясь, бросил он и удивился. — А что же еще может быть, по-твоему?»
Я неопределенно пожала плечами. Дело в том, что большинство моих семейных подруг утверждает, что мужей надо «немножко» обманывать — для их же пользы…
Ну, скажем, стоимость новой шмотки не обнародовать или о своем прошлом не распространяться. В общем, такая мелкая ложь «во спасение семейной жизни».
Семейная жизнь: праздник или повседневность?
Обсудить предстоящее событие в жизни «детей» Вовкина мама и мои родители собрались у нас. В разгар «военного совета», когда я угорелой мышью металась между духовкой и микроволновкой, на кухню заглянула моя будущая свекровь.
Понаблюдав пару минут за моей лихорадочной хозяйственной деятельностью, Ирина Викторовна грустно улыбнулась: «Леночка, присядьте, поговорить надо».
Чувствуя недоброе, я опустилась на стул. «Вы, я вижу, мечтаете о семейном гнездышке, хотите хозяйничать, — она, казалось, была этому не рада. — Да и о детках, наверное, думаете. Что ж, я-то этому только рада. А вот Вовочка… Нет, он у меня мальчик неплохой, но…»
И она как-то невесело замолчала. Потом решилась: «Он не готов! Понимаете — абсолютно не готов к семейной жизни. Его отец умер, когда Вове было пять лет. Поднимала их со старшим братом я одна. Трудно было — не то слово!
Вовка все донашивал за старшим, бананов-апельсинов вообще не видал. В институте стеснялся с девчонками встречаться — не мог даже в кафе пригласить! Да и потом, вы же представляете, сколько ботаники зарабатывают? Словом, сейчас, когда у него деньги появились, он мечтает только об одном — радоваться жизни. И вас радовать!»
«Так ведь это же хорошо, — растерянно пробормотала я. — И потом, дети — это ведь тоже радость!» Но Ирина Викторовна только покачала головой…
Свадьба была в точности такая, о какой мечталось в детстве: с длинным белым платьем и фатой, прогулкой на маленьком теплоходике, ужином в стильном ресторане на набережной. Затянутый в костюм, «удушенный» галстуком, Вовка стоически терпел поздравления друзей и объятия родственников.
А вечером, когда мы наконец остались одни, подмигнул: «Ну что, теперь твоя душенька довольна?» — и закружил меня по комнате…
После свадьбы наша совместная жизнь не слишком-то изменилась. Ну, внесла я изменения в анкету на работе, ну, покрутила невзначай колечком перед носом у отдельных малоприятных личностей во дворе, ну, моя мама гордо оповестила всех о счастливом событии в жизни дочки…
А вот Вовка посерьезнел. В нашу прежде беззаботную жизнь были внесены коррективы: мы будем покупать квартиру. Казалось, мой «главбух» рассчитал буквально все: сколько в месяц нам надо будет выплачивать за кредит, сколько будет уходить на питание, сколько мы сможем позволить себе на «красивую жизнь».
И, главное — куда и за сколько мы сможем ездить в отпуск: путешествия — это его слабость.
Вовкины мечты, казалось, разрастались вширь и вглубь. А у меня мечта была одна. Догадываетесь, какая? Покупать детские вещи, заказать вязаный конверт на выписку из роддома и назвать гостей на такое важное событие моей жизни.
Можно ли простить ложь во благо?
Сначала о ребенке я просто намекала: восхищалась карапузами в песочнице, восторженно нахваливала Вовкиного племянника, заводила философский разговор о «нашем следе на земле».
Он хмыкал, пожимал плечами, отделывался невнятным бормотанием, но однажды не выдержал: «Слушай, давай начистоту — ты хочешь родить ребенка?»
И снова меня поразила формулировка: видите ли, это я хочу! Так сказать, для собственного развлечения! В ответ на мое возмущение он спокойно уточнил:
«Именно это я и имел в виду. Ты представляешь, во сколько нам это выльется? Я пашу как вол, чтобы обеспечить нам маломальские условия нормальной жизни. А родить сейчас ребенка — это все равно, что добровольно сесть в тюрьму: ни нормальной еды, ни отдыха, ни развлечений — ни-че-го! О квартире вообще можно забыть навсегда! Так вот — я не хочу! Во всяком случае, сейчас». И твердо добавил: «Это принципиально».
…С этого дня всю ответственность за безопасный секс взял на себя он. И, как назло, мои биологические часы начали бить как кремлевские куранты. Я сходила с ума от желания иметь ребенка! Я злилась, плакала, орала, что он бездушный эгоист, но…
Как справиться с мужскими принципами, мне подсказала все та же Юлька: «Слушай, будь хитрее! С мужиками жить «по правде» не получается. Берешь «изделие №2″, иголочку и так аккуратненько, аккуратненько. Что? Да потом он сам счастлив будет! Увидит сыночка или доченьку — и все, проснутся родительские инстинкты!»
Рожать нельзя отложить. Словом, через два месяца я небрежно проронила за завтраком: «Слушай, кажется, я беременна». Если уж совсем начистоту, то ничего мне не «казалось»: срок в три недели подтвердил гинеколог. Вовка не спеша поднял голову над яичницей, отложил вилку и тихо проронил: «Надо поговорить».
Мне было немного не по себе, пока, сидя примерной девочкой на диване, я слушала, как муж отменяет на сегодня все рабочие выезды к клиентам. А потом он сел рядом…
Нет, скандала не было. Просто он очень серьезно попросил все объяснить, так как в чудеса непорочного зачатия он не верит. Может, сказались месяцы нервного напряжения, может, мне надоело выкручиваться и притворяться, только я выложила ему все — и про то, что в свои тридцать четыре года я не могу откладывать с рождением ребенка, и про то, что считаю семью без детей семьей, без будущего.
И еще про то, что он кажется мне каким-то… невзрослым, что ли, с его неуемной тягой к развлечениям и путешествиям!
Володя выслушал все молча. А потом тихо сказал: «Я ведь просил тебя повременить с ребенком. Если для тебя это было так важно, нужно было вернуться к этому разговору. А сейчас… Что ж, ты у нас девочка самостоятельная, взрослая, все решила сама. Значит, и за последствия своего решения будешь отвечать сама. Мы разводимся».
Он вздохнул и направился к двери. Мне стало страшно. «Хочешь, я сделаю аборт?» — большей глупости, кажется, я в жизни не произносила. «Аборт ничего не решит, — его голос был тусклым и усталым. — Обманывать близкого человека нельзя. Никогда, ни в чем и ни при каких обстоятельствах. Жаль, что ты этого не поняла».
И он тихо закрыл дверь…
Развод и тумбочка
…Мы развелись быстро, без суда и дележа «совместно нажитого»: когда вдребезги разбивается жизнь, ложки-плошки становятся абсолютно ненужными… Я вернулась к родителям, Вова снимает квартиру где-то на окраине. Наше «семейное гнездышко» забрал банк. С тех пор мы больше не встречались — ни разу.
Рожать нельзя отложить.
Из роддома меня забирали папа с Юлькой. Правда, он позвонил — относительно алиментов на «ребенка» (полом родившейся «зверушки» он так и не поинтересовался).
Я отказалась — зарабатываю я и сама неплохо: «С тобой мы в расчете — и ни к чему продолжать перечень взаимных болей, бед и обид…»
…С тех пор прошло четыре года. Ксюша очень похожа на папу: такая же белобрысая, веселая и упрямая. Вот только он об этом знать не желает.
Может, он прав, и действительно нельзя приводить в этот мир нового жителя путем лжи и обмана? Может, это действительно принципиально? Вот только почему-то я ни о чем не жалею.
- Говорит психолог
Принципы — это прекрасно. Но должны быть в жизни ситуации, когда принципы «отправляются погулять», ибо на повестке дня стоит вопрос куда более важный. С моей точки зрения, вопрос о рождении ребенка — как раз из этой категории.
Однако я не стала, бы категорично «припечатывать» «мужа-подлеца» — и в самом деле, зная характерные особенности любимого, не стоило ожидать от него другой реакции на обман — пусть даже вы считали, что это обман с благой целью.
Затевать разговоры снова и снова, объяснять, насколько это важно для вас, приводить свои аргументы и, в конце концов, решать, будете ли вы с этим человеком, когда так сильно расходятся взгляды на самую важную составляющую семьи — да (хотя подобные вопросы лучше все же выяснять с избранником до свадьбы).
Вы сделали свой выбор — и где-то муж прав, сказав, что за свое решение будете отвечать самостоятельно.
Ребенок оказался для вас важнее мужчины — что ж, и это можно понять. Однако постарайтесь сделать так, чтобы девочка выросла, не страдая от отсутствия папы.
И главное, что вы можете сделать для этого, — не чувствуйте себя жертвой обстоятельств, не жалейте, не думайте, что вы несчастны.
Живите полной жизнью, ищите нового спутника и будьте счастливы. Это сейчас главное, что нужно вашей дочери!
Рожать нельзя отложить — женская история. 
