Спасти рядовой дворик

Третьего дня Сергею звонила его бабушка и голосом, вздрагивающим от смеси недоумения и обиды, жаловалась: «Возле нашего дома срезали все скамейки. Все до единой. Сережа, а то ты не знаешь, кто? Есть тут у нас скверные люди. Одно слово – «бакланы».
Бабушке перевалило за восемьдесят. Ее терзают одиночество и тахикардия. Она обитает в Кривом Роге – украинском городе руды и металлопроката. А еще этот город один из самых длинных в Европе. Жители иногда шутят, что, когда на северной стороне Кривого Рога идет снег, на южной окраине мальчишки трясут абрикосы.
Всех нехороших людей ее брат, в свое время отметившийся в местном следственном изоляторе, называет «бакланами». Словечко это слетало с его уст настолько часто, что прицепилось и к языку старшей сестры.
Бабушка Люба живет в стандартном девятиэтажном доме с другими старушками, любителями горячительных напитков и преобладающим количеством людей помоложе и поактивнее, в том числе и экономически.

Лавочка для таких как она – единственная пристань общения. «Бакланами» же являются рабочие и служащие ЖЭКа. Истреблением скамеек они занялись не из хулиганских побуждений – нет. Это было сделано по многочисленным просьбам, в том числе и письменным, тех самых экономически предприимчивых трудящихся, которые не относятся ни к старушкам, ни к алкоголикам.
Видят они друг дружку крайне редко, возвращаются по домам затемно, когда на лавочках господствуют разнополые алкаши. Разумеется, подобный пейзаж придется по вкусу лишь потенциальным собутыльникам, но никак не нормальным людям.
– Сперва испарилась скамейка, стоявшая у моего подъезда, – повествует дальше бабушка Люба. – Ковыляю в ЖЭК, задаю вопрос: «Как это понимать?» А мне под нос суют заявление, в котором сорок подписей. И знаю я прекрасно, кто подсуетился, собирая эти подписи. Живет в соседнем подъезде одна бойкая бабенка, ее муженек в милиции работает.
Спрашивается, чего ты в ЖЭК «телегу» с кучей автографов тащишь, лучше бы заставила своего благоверного возле подъезда порядок навести. Страдаем-то мы.
Старушка приняла меры. Чего ей это стоило, знает лишь она и Господь Бог, но через три дня у нее на руках была бумага с тридцатью пятью подписями. Пришлось совершить еще одно паломничество в ЖЭК, однако там лишь сочувственно улыбнулись: «У них подписей больше».
– Знаешь, на чем мы сейчас сидим? На плитах из бетона, которые уже несколько лет во дворе валяются, – голос бабушки Любы прерывается еле сдерживаемыми слезами. – Только плиты эти лежат далековато друг от друга, вот мы и орем, пока мочи хватает. Что и говорить, хорошее общение…
Действительно, лавочки пускают «в расход» по всей Украине. Но только ли в Украине? Думается, подобное происходит и на территории России. Чего греха таить, скамейки превратились в крохотные пансионы для бухариков, что не может не беспокоить нормальных людей.
Вот только их пропажа не принесла желанного покоя: поклонники «огненной воды» перебазировались в близлежащие подъезды. Что же до дворов и двориков, то они остаются без последней детали, служащей человеческой взаимосвязи.
Сергей еще не забыл ту пору, когда дворовые лавочки отягощались столами, за которыми жители «забивали козла», играли в подкидного, в шахматы и шашки. Во дворах кипела своя маленькая жизнь, все друг друга знали, приглашали снять пробу с только что сваренного борща, приглядывали за соседской малышней.
Ныне же почти все наши с вами дворы и дворики напоминают разных размеров кладбища, покинутые усопшими, прихватившими с собой львиную долю надгробий. Хотя нет, на погосте скамейки все же имеются.
Кто же сегодня соприкасается друг с дружкой в наших дворах? Правильно, выпивохи, старики и детишки. Кто будет там хороводиться завтра? О первом варианте лучше не думать. Впрочем, как и о втором. А на вариант номер три все-таки хотелось бы рассчитывать.
Почему бы вместо уничтожения лавочек не взяться за строительство детских площадок? Сергей выглянул в окно и обвел взглядом «новоиспеченный» двор: детскую площадку облепила малышня, на скамейках восседают их мамы и бабушки, почесывающие языками соседские мозги.
Качели, песочницы, брусья и турники им привезли и установили не так давно, однако придворная жизнь почти сразу начала меняться. Картина маслом: откуда ни возьмись возле площадки появляется ханурик с карманом в форме цилиндра, он «в доску» и норовит, как обычно, устроить здесь комфортабельное лежбище.
Но нет, не тот случай. Одна из мамаш огрела его зонтом, другая набирает номер мужа, третья пронзительно голосит. Пройдут годы, эти женщины тоже постареют, но им явно найдется где присесть.
Благослови вас Господь!