Старинные монеты нас познакомили. Я — человек трусливый. Мышей, пауков и темноты я, правда, не боюсь. Но боюсь людей — хамов, крикунов и скандалистов. Впрочем, этих хоть видно, и их можно обойти десятой дорогой. А вот со сплетниками и интриганами дело обстоит хуже. Смотришь — вроде человек как человек, а на самом деле… Ой, да что я вам рассказываю! Сами знаете! Если злая судьба сводит меня с подобными индивидуумами, я теряюсь, бледнею, норовлю стать маленькой, незаметной и забиться в дальний тихий уголок.
Ежу понятно, что при таком характере межличностное общение — не мой конек. Мне это стало понятно еще лет… ну, не будем говорить сколько назад. Посему общение со сверстниками заменила общением с книгами — поначалу любыми, а потом преимущественно классическими.
Старинные монеты нас познакомили
- Антикварная моль
После школы окончила архивный факультет университета, специальность свою обожала. Именно то, что нужно: подальше от людей, поближе к залежам интересных бумаг. Добрые однокурсницы, благополучно вышедшие после университета замуж и не проработавшие ни дня, окрестили меня архивной молью. Увы, внешность у меня, прямо скажем, не выигрышная: росту — метр с кепкой, волосы русые и негустые. Всех достоинств — глаза, да и то на любителя: большие, светло-серые, прозрачные, как лед.
В общем, очереди из поклонников рядом со мной не наблюдалось. Но я не очень-то об этом и беспокоилась: мирно сидела в архиве, пока меня оттуда не изгнала… Нет, не злая начальница, а нищета. Зарплата — слезы, без обеспеченных родителей или богатого мужа пропадешь. Ни того, ни другого у меня не имелось. Ну и ладно! Я, между прочим, тоже не без достоинств. Учиться люблю, отличаюсь внимательностью и трудоспособностью.
Но мой главный и, пожалуй, единственный талант открылся после того, как я устроилась на работу в антикварный салон. Я чувствую старые вещи и старинные монеты, именно «чувствую» — наверное, потому что умею молчать, совсем молчать, изнутри… Про скупку антиквариата вы можете узнать здесь – за сколько можно продать старинные монеты, самовары, старые иконы, антикварные книги.
Видимо, это что-то компенсаторное или интуитивное: безошибочно отличаю подделки, даже отлично сделанные и искусно «состаренные». В салоне проработала два года.
Мы с работой отлично друг другу подходили: она требовала любознательности, внимания, дотошности, плюс интуиции и готовности постоянно учиться, а у меня все это было… Оплата труда, кстати, была очень и очень! По давно укоренившейся привычке львиную долю доходов я тратила на книги, став счастливым обладателем солидной библиотеки специальной литературы. Кроме того, у меня появилась пара весьма приличных костюмов, и даже какой-то намек на уверенность в себе.
Но жизнь — она полосатая. В один далеко не прекрасный день владелица салона объявила об отъезде в Нью-Йорк, и я опять осталась без работы. Хотя бывает и хуже: ведь у меня, по крайней мере, были знания и даже рекомендации. И работа нашлась в международном… аэропорту!
- Таможня дает добро
Роскошная дама, тщательно проэкзаменовав меня, осталась довольна. На работу меня приняли. Хотя когда начался «неформальный» инструктаж, я об этом почти пожалела: работать предстояло не только с вещами, но и с людьми. С нервными, вечно спешащими пассажирами: с музыкантами, везущими на гастроли ценнейшие инструменты; с гениальными художниками, отягощенными своими «бессмертными полотнами»; с богатыми наследниками, увозящими «наследие»; с «поведенными» коллекционерами. И каждый мог оказаться… контрабандистом! Слово-то, какое суперское, как из детской книжки про пиратов! Но теперь это станет моими буднями…
Пугало меня и сотрудничество с таможней. Сия организация представлялась мне хищной многоглавой гидрой, эдаким коллективным разумом меркантильных, беспощадных и сильно пьющих мужчин. Страшно — аж жуть! А если страшно, то нужно обзавестись панцирем деловой и ледяной вежливости. Как в детском мультике: «Чтобы все боялись, чтоб не насмехались». Избрав именно такую тактику, я шагнула в работу, как в холодную воду.
Мои опасения не подтвердились. В таможне трудились самые разные люди, и объединяли их два качества: невероятная терпеливость и всеобъемлющая усталость. Впрочем, перестраховываясь, я старалась в контакты не вступать и общаться только по делу. А дел было выше крыши! Если у вас звездная болезнь, и вы хотите спуститься на землю — поработайте денечек искусствоведом при таможне в международном аэропорту. Даже будучи семи пядей во лбу, почувствовать себя идиотом — проще простого!
Каждый выход из маленького кабинета — своеобразный экзамен, на котором может достаться самый невероятный вопрос самого абсурдного билета. А скандалы! Если ты не выпустил запрещенную к вывозу антикварную икону; или, не приведи Господи, распознал в «прабабкиных» бриллиантовых сережках грубую подделку; или при наличии бумаги на вывоз скрипки — отсутствует бумага на вывоз смычка… Да мало ли что еще!
Вот тогда-то я и стала ценить широкие спины таможенников и свой маленький рост… Не замедлили появиться и контрабандисты. Не то чтобы их было много, но зато самые настоящие. Один и вовсе стал для меня почти родным. Про себя я называла его…
- …Кошмар, летящий на крыльях ночи
Мой Кошмар действительно появлялся в ночи — к двухчасовому самолету на Лондон. Тридцатишестилетний уроженец города Дублин — высокий, стройный и зеленоглазый, одевался дорого и элегантно. Неплохо говорил по-русски и коллекционировал античные старинные монеты. На моем горизонте он возникал с регулярностью раз в три месяца. Волей-неволей мне пришлось подробно познакомиться с его недостатками, к коим относились упрямство, отсутствие фантазии и нежелание учиться на собственных ошибках.
Этот сумасшедший коллекционер регулярно изводил немалые средства на закупку античных монет и регулярно пытался вывезти их самолетом. Упорство, достойное лучшего применения. Столь же регулярно монеты находили и конфисковывали. Даже если бы Эндрю (так звали мой «ночной кошмар») был единственным пассажиром во всем аэропорту, без работы я бы не осталась: процедура конфискации включала тщательную опись конфиската, и я всю ночь корпела над описанием груды старинных монет — аверс, реверс, рундист… Греция, Рим, Византия…
Небольшая каморка с зарешеченным окном; стены, выкрашенные в особенный цвет — зелено-совковый; расшатанный стул с неудобной спинкой; назойливое гудение лампы дневного света. Контрабандиста я почти ненавидела: кабы не он, дремала бы я до утренних рейсов под уютным пледом! А теперь — вот он: сидит рядом, ждет, пока я закончу, чтобы поставить на описи свою подпись. Глаза сонные, зевает. Так ему и надо, нечего возить монеты!
Хотя, что ему сделается? Следующий рейс на Лондон — в восемь утра, И расторопные служащие авиалиний уже поменяли билет своему постоянному клиенту… Аверс, реверс… На часах — четвертый час, Эндрю заглядывает через мое плечо, ему скучно. «Это не Рим, — говорит он, — это Александрия, в Египте». И безошибочно вытаскивает описанную старинную монету, показывая мне мою ошибку.
Похоже, он не так уж огорчен потерей, более того: готов мне помочь. Наша «работа» плавно превращается в лекцию на тему монет: Эндрю увлеченно повествует, я — бодро пишу. За окнами брезжит чахлый рассвет. Закончив «действо», я сдаю бумаги и угощаю незадачливого контрабандиста растворимым кофе. Он пьет — не торопясь, с видимым удовольствием. И говорит, говорит — о Риме, о Константинополе, об Александрии и Афинах. О том, что монеты — это страсть, и о том, что его не понимают… девушки. Когда нервничает — говорит с ошибками. Смешной…
Ровно через три месяца в моем кабинете раздается телефонный звонок: «Татьяна Тихоновна, — бубнит трубка, — там опять ваш… Успели соскучиться?» Успела я или нет, но бессонная ночь мне гарантирована!
- Александр Македонский
«Здравствуйте! — сияет ослепительной улыбкой Эндрю. — Я боялся, что сегодня будет кто-то другой. Я даже спрашивал о тебе». «Вот ведь горе луковое, лучше бы боялся за старинные монеты», — думаю я, чувствуя, как щеки заливает предательский румянец. Сегодняшние сокровища поразили всех: несколько монет золотых, пара десятков серебряных. Ольвия, Херсонес, Пантикапей… Боже мой, настоящий Константинополь, и не какой-нибудь — ведь это же Юстиниан! Я права!
Глаза Эндрю светятся гордостью. Ну не идиот ли — лишиться такого сокровища?! Нашел чем гордиться.
А на моей ладони лежит монетка с портретом Александра Македонского. Маленький кругляш серебра не то чтобы красив, но выпустить его из рук почти невозможно. Неужели во мне подымает голову безумие, называемое коллекционированием? Слава Богу, нет! Но я хочу эту монетку — одну-единственную, хочу так сильно, как до сей поры умела хотеть только книгу.
«Это — Александр», — говорит Эндрю и берет монету из моей руки, словно прощается. Осторожно кладет старинную монету к остальным, я ловлю на себе внимательно-пристальный взгляд «контрабандиста» — и чувствую, как по телу проходит горячая волна. Тряхнув головой, гоню наваждение прочь. Засиделись мы сегодня. Вот и утро. Конец рабочей смены, пора домой. Вон и Эндрю, поставив под бумагами подпись, подхватил свой элегантный чемодан…
Почему же так грустно? Осенний ветер метет листья. Небо серое, и настроение — серое. Раньше я чувствовала себя архивной молью, теперь — Серой Шейкой: самолеты уносят кого-то прочь от осени, прочь от будничной тоски, и только я никуда не лечу — так и буду всю жизнь смотреть им в след и плавать в своем маленьком болоте. В глазах — старинные монеты ночные… Начинается дождь, автобуса все нет, а я, конечно же, забыла взять зонт…
«Таня, Татьяна! — от стеклянной двери терминала ко мне бежит Эндрю. — Я радуюсь, что вы здесь! Вот, я хотеть купить у вас телефон. Нет, не это! Я хочу купить твой номер телефона, дома!» Эндрю протягивает мне раскрытую ладонь. У него красивые длинные пальцы, а на ладони серебрянно сверкает монета с Александром Македонским: «Бери, это тебе! Ты лучшая женщина из тех, кого я знаю! Ты можешь понять, почему мои пристрастия. Ты умеешь ценить и прощать…»
Эндрю говорит быстро, делает массу ошибок, а глаза у него блестят: «Я больше не буду везти монеты отсюда, но я хочу увезти… тебя. Я покажу тебе Рим и Афины, и ты сумеешь их понять!».
Господи, да он и вправду сумасшедший! И я такая же: ведь вот пишу ему свой телефон. И буду ждать звонка…
- Комментарий психолога
Общие интересы — это, безусловно, лучшее, на чем могут строиться отношения. Понимание и общие ощущения восторга и «безумия коллекционера» — это здорово, однако не забывайте возвращаться иногда к реальной жизни. Напоминайте о ней хотя бы иногда: вы — вашему коллекционеру, а он — вам. Ведь помимо антикварных радостей в мире столько всего интересного. Надеюсь, Рим и Афины вы увидите не только через призму тысячелетий, но и в их прекрасном «сегодня». Если, конечно, сами этого захотите. Удачных приключений!
Старинные монеты нас познакомили
