Тюрьма — в одну реку дважды… Лишь приблизившись к этому ряду построек, уже испытываешь невольное чувство тревоги. Тюрьма — низкорослые и серые дома из бетонных блоков. Высоченный забор, за которым не видно следующих ограждений. Кольца «егозы» — специальной колючей проволоки, при одном взгляде на которую мысленно рвётся одежда и кожа. Везде решётки, решётки. Это место называется тюрьмой. Здесь собраны искалеченные судьбы, которые тщательно пережевали и выплюнули. Это территория, где каждый день ломается то, что не успела сломать свобода.
Тюрьма — в одну реку дважды…
На этом островке печали тоже необходим священник. Причина проста, потому что Христос сказал: «Я сидел в темнице, и вы навестили Меня». Разумеется, для сотрудников тюрьмы контрольно-пропускной режим наряду со стенами является средством содержания под стражей преступников, отбывающих заслуженное наказание. Бесспорно, для ближайших родственников и «братвы» здесь томятся «невиновные» души. Для священника же там – Господь.
Для того чтобы научиться видеть Христа в застенках, нужны постоянные внутренние усилия, ведь в тюрьме Господь не сравним со Своим ликом на иконах.
Заключённые – народ мрачный и скрытный. Они хранят в уголках души столько потаённой ненависти и обиды, что, вырвись они на волю – мало никому не покажется. Лица сероватого оттенка, жёлтые от чая и табака зубы, однообразная одежда. Предметы ожидания зэков предсказуемы: продукты, способные долго храниться, сигареты, чай, письменные принадлежности, тёплые вещи и нижнее бельё. Но самое ценное для них – это внимание и любовь.
Помимо тех, кто испытывал эти сложности, только Богу известно, как трудно любить этих измученных и ожесточённых людей. Насколько быстро иссякают душевные силы у тех, кто хоть раз взял на себя смелость делиться сердечным теплом с заключёнными – теми, кто ждёт любви и участия, ничего не давая взамен.
С тех пор, как молоденький священник начал посещать тюрьму на окраине родного города, минул почти год. Там сформировалась маленькая община, воскресные дни отводились для молитвенного служения и бесед с заключёнными. Недавно один из них даже принял Крещение. Но не за горами было главное: на свободу выходил сиделец, являвшийся одним из основоположников казематной общины.
Звали его Вадим. За решёткой он пробыл долго, и за этот отрезок времени жизнь по ту сторону тюремной стены успела очень измениться. Многие из «бродяг», ожидавших выхода на волю, побаивались новых реалий. Мыслимо ли – попасть на нары при недостроенном социализме, а спрыгнуть с них в неистовый капитализм.
Положение Вадима выгодно отличалось от множества остальных. Его на свободе ждала мать, а значит, кроме морщинистой старушки, его ждала квартира и прописка. Вадиму не была уготована незавидная участь бездомного, да и в тюрьму мать частенько приезжала, передавая посылки. Там она познакомилась и со священником, заведя с ним некое подобие дружбы.
В день, когда Вадима выпускали, возле помещения КПП его ждали двое – мама и священник. Словарный запас для поддержания разговора был на исходе так же, как и воображение при осмотре трещин на штукатурке стен. Рядом топталось немалое число других людей. Львиную долю их составляли женщины: матери с передачами, жёны, дождавшиеся длительного свидания, и несколько дам определённой категории, о которых либо подробно, либо вовсе ни слова.
Но вот, наконец, заскрежетал засов тяжеленных дверей, и на улицу вышел заместитель начальника, за массивной фигурой которого виднелось бледное лицо Вадима. С глазами, полупьяными от счастья, он подбежал к матери и стиснул её в объятиях.Тюрьма уже за спиной…
Жили они далеко, в другом городе. По этой причине программа была следующей: поездка в храм с целью воздать Богу благодарственную молитву, затем обед, и в завершение – прощание на вокзале с передачей небольшой суммы денег и подарков. Всё-таки на свободу вышел первый подопечный!
Сказано – сделано. Молебен отслужили, стол накрыли, поздравления и напутствия были высказаны. Молодой батюшка устал, но усталость его была безоблачной и признательной. Ведь почти адским наказанием видится труд, не приносящий плода. Недаром древнегреческая преисподняя была населена душами, занятыми бесполезным трудом: закатыванием на высокую гору камня, который всё равно скатится на исходную позицию, наполнением бочки, не имеющей дна.
С другой стороны, настоящую радость приносят плоды собственного труда: овощи с приусадебного участка, разумно воспитанные дети, выстроенный дом. И в эти минуты молодой священник улыбался глуповатой улыбкой счастливого человека.
Жизнь не стоит на месте. Река на глобусе не меняет названия, но человек, входящий в реку, всякий раз окунает ступни ног в свежую воду. Наступающий день несёт за спиной вереницу забот, а радости и горести стоят у жизненных дверей и, мило улыбаясь, уступают друг другу дорогу. Наш священник продолжал крестить, отпевать усопших, освящать дома и квартиры. И о тюрьме, конечно, помнил. Так же продолжались воскресные молебны и редкие Литургии.
По окончании одного из тюремных служений батюшка повернулся лицом к собравшимся, чтобы произнести «мир вам», и внезапно осёкся. Среди зэков стоял Вадим, не так давно встреченный на свободе благодарственной молитвой и парой дюжин наилучших пожеланий.
Некто из стариков рассказывал быль, случившуюся до революции. В одном селе, приютившемся у подножия Карпат, в пору сенокоса попик служил всенощную. Неожиданно хлынул проливной дождь. Люди ринулись из церкви спасать сено. Повернулся поп, чтобы сказать «мир вам». Смотрит – церковь опустела, а за окнами всё поплыло. И выдавил попик из себя вместо «мир вам» — «сгинуло моё сено». Подобные чувства испытал и молодой священник. Служба была закончена, но в груди у него что-то с болью оборвалось и «сено сгинуло».
В любой тюрьме имеется карцер. Это – холодный каменный мешок для слишком строптивых, своего рода тюрьма для того, кто и так сидит за решёткой. Скрытая тюрьма, убивающая одиночеством и обгладывающая остатки здоровья. Но существует и другая тайная тюрьма. Это каталажка нашего внутреннего порока, не исчезающая со сменой внешних условий. Недостаточно выйти на волю пусть изнурённым, но живым телом. Вместе с ним свободу должен получить дух.
Конечно, всё это верно, миллион раз верно, и касается сие не только Вадима, но каждого из нас, потому что вываляться в навозе сразу после душа умеет любой.
Как бы там ни было, но жизнь продолжалась. Обида забылась, горечь подсластили приятные моменты. Узнавать о причине очередной «ходки» Вадима священник не захотел. Зачем? Своя душа будет меньше болеть, и раны Вадима совсем не нуждались в лишней щепотке соли. Будучи рецидивистом, он отныне и за украденную бутылку лимонада попадёт исключительно на строгий режим. Но наука на будущее была получена.
Страшнее тюрьмы явной и понятной может быть только темница внутренняя, неразличимая и необъяснимая. Не выйдя из неё, ты рискуешь в любой момент загреметь в места не столь отдалённые. Сохрани Господь.
Тюрьма — в одну реку дважды…
