Замерзшая груша. «Если я проживу с ними год в этом доме, то умру. Вслед за Максимом и Валеркой».
Маруся подошла к зеркалу и внимательно, впервые, хотя, за эти два последних, страшных месяцев, посмотрела на себя в зеркало. Там увидела себя несколько хуже, чем надеялась. Намного хуже.
Замерзшая груша
Была похожа на тонкую высохшую грушу или как замерзшая груша: с якобы ветвями вместо рук и корой вместо нежной когда-то кожи лица. Вчера соседка, которую в селе звали никак иначе, как «сердобольной Катериной», затянула в дом, напоила кофе и посоветовала ехать в райцентр и искать хоть какую работу.
«К свекру будешь приезжать на выходные, — говорила, заглядывая чуть ли не в самое сердце большими синими глазищами… — Не вернешь уже сына и мужа. А жить дальше надо… Эти двое старых упырей выпьют из тебя остатки тех скудных сил, что остались. Не говорю, что ты должна встретить опять какую-то надземную любовь. У тебя сейчас другая задача — хотя бы выжить».
У нее действительно не было энергии жить дальше. И желания. Как продвигаться дальше, когда память постоянно подсовывает тот день, когда начал болеть Максим — и спасти его не смогли. А Валерино слабое, больное с детства сердце не выдержало такого надругательства и остановилось. Прямо в день похорон сына. Она, Маруся, любила Валеру, иногда ей казалось, что слишком. И часто удивлялась, как разительно отличался он от своих родителей, которые невзлюбили ее с первого же дня. Она терпела. Такие мужчины, как ее Валерка, на дороге не валяются.
… А теперь, вот … Нет его, нет и Максимки. От болевого воспоминания не заплакала, нет. Только лицо жалобно кривилось, уголки уст ползли вниз — и она становилась похожей на рано постаревшего гномика. Ой, она же сегодня еще на могилах только раз была. Надо бы сбегать. Уже было схватилась за платок и … остановила себя. Вспомнила слова сердобольной Катерины: если не прекратит жить на кладбище, то сама скоро там окажется. А инстинкт самосохранения у нее всегда был развит, ой как сильно. Детский закал.
Свекры ее известие о том, что работать будет теперь в райцентре, мол, ой как повезло в конце, а то в доме ни копейки после лечения Максимка не оставалось, встретили настороженно. «Что, гулять уже поедешь?» — Нахмурилась свекровь.
Маруся только ахнула, набрала полную грудь воздуха и молча пошла собирать вещи.
… Она и не думала влюбляться. Правильнее, не верила, что после таких трагических событий в своей жизни хотя бы на кого-то еще глянет. Но Вадим, как только она появилась в коллективе, как-то незаметно и довольно быстро взял над ней опеку. Она, глубоко в душе очень себе удивлялась, но не сопротивлялась. Он ходатайствовал вокруг нее, а она — не отталкивала. «Греюсь, — успокаивала себя. — Я как замерзшая груша».
Да чаще брали сомнения: траура по ее семье нет еще и года, а она, получается, хвост веером распустила и забыла о них? И тогда в выходные бежала к сердобольной Катерине, падала ей на колени и рыдала. «Она плачет! — Улыбалась радостно Катерина. — Люди добрые, она плачет … Душа умывается, счастье-то какое. А то замершие внутри слезы, моя девочка, приравнивают с замершим плодом. Если не растаться со слезами вовремя, то отравят» « Но что же это? — Хлюпала носом Маруся. — Почему я не отталкиваю его? Это инстинкт самосохранения? Или эта женская сущность? А, может, я изменяю своим родным?».
«Это природа человеческая, — говорила Катерина, — а у нее смех и слезы, все вместе. Все тесно. Выживай, детка. Людям все равно не угодишь, а мертвым уже не поможешь».
И Маруся как-то вдруг успокоилась. Утихомирилась. И даже прекратила плакать много. А однажды утром, проснулась рядом с Вадимом в ужасе человека, совершившего нечто совершенно недостойное, тихонько собралась и выскользнула из его квартиры. На работе в течение дня избегала Вадима всеми и иногда даже вполне фантастическими способами.
А впереди была целая неделя выходных в связи с кризисом, надо было ехать в деревню к свекру. Да, бежать! Дорогой до автостанции купила новую карточку в телефон. А еще позже две полоски женского теста на беременность «известили», что она ждет ребенка.
Осмотрев вечно недовольных свекра и свекровь, а затем встретив их две соседки, которые язвительно поинтересовались, почему это она так расцвела, Маруся зашла к своим на кладбище. А потом спокойно вернулась домой, собрала вещи и поехала … на аборт.
— Мама-мама, а почему меня папа не пускает на велосипеде кататься?
Голубоглазый ангелочек с вполне реальным синяком на коленках деловито держит руль и смотрит на Марусю немного воинственно.
— Бережет тебя, — говорит Маруся и улыбается.
— Если вы меня будете так оберегать, то я никогда ничему не научусь! — Говорит ангел сердито и добавляет более миролюбивым тоном: — Одни с вами, родителями, хлопоты…
Замерзшая груша
