Братья близнецы – история из жизни. Я смотрел на играющего в баскетбол парня и не верил своим глазам. Он был абсолютной моей копией, только прическа иная. Мистика какая-то!
Все началось с того, что Пашка (мой брат-близнец) уговорил меня после окончания школы ехать поступать в Московский политехнический. Я согласился: очень хотелось вырваться из-под родительской опеки и начать самостоятельную жизнь.
Мама, узнав о нашем решении, встала на дыбы.
– Не пущу, – заявила она, – здесь поступать будете. У нас в городе тоже есть политехнический.
Так бы и получилось, если бы не вмешался отец.
– Ты что, собираешься их до самой пенсии возле своей юбки держать? – сказал он маме. – Посмотри, какие лбы вымахали, уже головами за люстру цепляются, а ты их все детками-несмышленышами считаешь. Пусть едут!
Если уж быть точным, головой люстру задеваю только я, Пашка несколько сантиметров до моих ста восьмидесяти семи не дотянул. Зато весит на десять килограммов больше. Мы с братом вообще не очень похожи, хотя мы и братья близнецы.
Отличия во внешности и характерах удивляли родственников и знакомых, но мама терпеливо объясняла: «Абсолютно идентичны только однояйцовые близнецы, а мои – разнояйцовые. Им и не положено быть копией друг друга, хотя… в раннем детстве они были просто как две капли воды».
Ее разъяснения вполне устраивали всех, включая и нас с братом. Устраивали до тех пор, пока мы не уехали в столицу и там случайно не повстречались с…
Братья близнецы – история из жизни
Впрочем, не буду забегать вперед, лучше расскажу все по порядку. В университет мы поступили оба. Пашка, правда, легко, а я до последнего дня не знал, прошел или нет. Все-таки прошел, слава богу.
И хоть должны были учиться на разных факультетах (я подавал документы туда, где самый маленький конкурс), нам пошли навстречу и поселили в общежитии в одной комнате.
Расписание у нас не совпадало, поэтому мы редко ездили в институт вместе. То он раньше выезжал, то я.
Однажды (это был четверг) Пашка умотал ни свет, ни заря на первую пару, а я, как белый человек, поспал до десяти, умылся без очереди, попил чаю и только тогда отправился на учебу.
Сел в маршрутку (опять же – как белый человек, потому что час пик уже закончился). И тут… На одной остановке в микроавтобус зашла девушка. Заплатила за проезд, осмотрелась по сторонам и вдруг, глядя прямо на меня, приветливо замахала рукой.
На всякий случай я обернулся: позади меня – только одно сиденье, на котором дремал какой-то лысый старичок.
Девушка снова махнула рукой. Я ткнул себя пальцем в грудь: мол, вы мне? Она улыбнулась, энергично закивала – тебе-тебе – и стала пробираться по салону в мою сторону.
– Привет, – сказала, поравнявшись со мной.
– Здравствуйте, – растерянно пробормотал я.
– Может, ты мне все-таки уступишь место? – стерев с лица улыбку, обиженно протянула незнакомка.
– Простите, садитесь, пожалуйста…
Усевшись, она подняла на меня совсем уж сердитые глаза:
– Дима, что за клоунада? Вчера не позвонил, хоть и обещал, а сегодня ведешь себя так, будто видишь впервые в жизни! Ну что молчишь, сказать нечего?
– Ну, – промямлил я. – Во-первых, я не Дима, а во-вторых…
Барышня посмотрела так, что я даже отступил немного из опасения, что она залепит мне пощечину. Может, если бы в маршрутке не было пассажиров, так и случилось бы.
Но вокруг стояли люди, поэтому незнакомка лишь презрительно фыркнула и демонстративно отвернулась к окну. А когда я стал протискиваться к выходу, бросила вдогонку:
– И не смей мне больше звонить! Предатель!
«Естественно, никогда не позвоню. Хотя бы потому, что не знаю номера телефона», – подумал я, выходя на своей остановке. Подумал и пожалел: уж очень хороша была обознавшаяся девица. В том, что она меня с кем-то спутала, сомнений не возникало. И я вскоре просто забыл бы об этом происшествии, если бы.
Сдав сессию (Пашка на отлично, а я слава богу, без хвостов), мы с братом решили отметить успешное окончание первого семестра в популярном в столице ночном клубе. Надо сказать, что кафе, бары и прочие злачные места мы посещали редко.
Мама высылала денег ровно столько, чтобы не ходили голодными и изредка могли позволить себе поход в кино. Родители наши – довольно обеспеченные люди, можно было бы давать и больше, но они держали нас в черном теле, чтобы лишние средства не искушали на всякие глупости.
И хотя глупостей в основном ожидали от меня (Пашка всегда был образцово-показательным), но на скудный денежный паек посадили обоих. А как же иначе? Ведь мы братья, и не просто братишки, а братья близнецы. И радости, и трудности должны делить поровну. Эту мысль мать с отцом внушали нам с самого детства.
В общем, сэкономив на транспорте и питании, мы с Павлом решили устроить себе настоящий праздник в ночном клубе. Заказали по коктейлю, присели за столик…
Вот тогда-то меня во второй раз назвали Димой. Около полуночи группа парней (человек шесть) направилась к нашему столику. Ребята явно были под мухой, и я внутренне напрягся.
Мы с Пашкой хоть и не задохлики, но силы уж больно неравны. Пока охрана клуба прибежит, эти уроды могут нам так накостылять, что мама не горюй! На всякий случай даже Пашку под столом ногой пнул, мол, смотри в оба.
Но, вопреки моим опасениям, парни оказались настроены дружелюбно. Приветливо кивнув брату, начали меня по плечам хлопать. А один – даже обниматься полез. Облапил, как медведь, и кричит бармену:
– Принеси бутылку мартини для восходящей звезды отечественного баскетбола! – а потом мне: – Ну, Димка! Ну, молодчина! Играл – супер! Мы все обрыдались от восторга.
– Вы ошиблись! Меня зовут вовсе не Дима! И в баскетбол играю весьма посредственно, хотя и люблю эту игру! – отбивался я. Но они только пьяно смеялись, продолжая дружески похлопывать меня по плечу, а тот, что заказал мартини, заплетающимся языком пояснял друзьям:
– Как был скромнягой, так и остался. Не зазвездел! За это и любим. А давай, Димка, вместе за твои победы выпьем – за прошлые и за будущие!
Сообразив, что спорить с изрядно подвыпившими парнями не стоит, я выпил с ними. А когда они, наконец, отошли от нашего стола, рассказал Пашке историю с обознавшейся девушкой.
– Она меня тоже Димой называла… Прикольно, да?
– Прикольно… – задумчиво протянул брат, а потом вдруг поднялся. – Отойду ненадолго…
Вернулся он только минут через двадцать.
– Ты где был? – поинтересовался я.
– С твоими фанатами общался, – хмыкнул Паша. – Они на сто процентов уверены, что ты – Дима Прокофьев, капитан баскетбольной команды универа. Кстати, завтра играют… Может, сходим, посмотрим?
– Зачем? – удивился я. – Тебе делать больше нечего? Лично у меня на завтра другие планы…
– Неужели тебе совершенно не интересно взглянуть на своего двойника? Тем более баскетболиста! Мы ж с тобой тоже хоть и не ахти какие, но игроки!
Пашка имел в виду, что в старших классах школы мы с ним занимались в баскетбольной секции.
– Ерунда… Мы с тобой братья близнецы, а двойников не бывает, – ответил я и, высмотрев в зале симпатичную девчонку, пошел приглашать ее на танец.
На следующий день Пашка все-таки потащил меня на встречу двух студенческих баскетбольных команд.
– Гляди, вот он, – брат толкнул меня в бок, когда игра началась. Я смотрел и глазам своим не верил. Действительно двойник! Ну, не то чтобы зеркальное отражение, но похож на меня и вправду очень сильно. И рост, и фигура, и черты лица… Похож гораздо больше, чем родной брат-близнец. Вот ведь какие сюрпризы преподносит матушка-природа!
Поболел я на той игре от души! Топал ногами, свистел, кричал: «Давай, Димка, давай!!!» И когда его команда выиграла, был так доволен, будто миллион нашел. Чудеса, да и только.
– По-моему, тебе стоит с ним познакомиться, – сказал Пашка и потащил меня к выходу из раздевалки.
Дима вышел оттуда последним. Пашка легонько подтолкнул меня в спину, я преградил дорогу своему двойнику:
– Привет. Хорошо сыграли.
– Привет, спасибо, – улыбнулся Дима и только потом взглянул на меня – теперь наступил его черед удивляться. Пока он приходил в себя, я представился:
– Меня зовут Петр. А это – мой брат Павел.
– Чертовщина какая-то… – растерянно пробормотал Дима. – Слушай, а тебе не кажется, что мы братья близнецы…
– Еще как кажется. Собственно, поэтому мы и подошли… Баскетболист вдруг схватил меня за руку и потащил куда-то влево. Я и сообразить ничего не успел – так быстро все произошло.
И вот мы вдвоем стоим перед большим зеркалом и смотрим на отражения. Действительно чертовщина. Если одинаково одеть и сделать одинаковые прически, то различить будет невозможно.
Наше знакомство с Димой постепенно переросло в дружбу. Сначала, правда, нас просто забавляла необъяснимая схожесть, а еще очень нравилось прикалываться над сверстниками и не только.
Например, познакомился Димон с девушкой, а вместо него отправляюсь на свидание я. Подарил цветы, пригласил в кафе, сказал несколько комплиментов. А как увидел, что она готова, подал условный знак, и за наш столик подсел Дима. Смешно вышло!
В другой раз он пошел вместо меня на семинар по философии, и ожидаемая мною тройка превратилась в твердую четверку.
Со временем выяснилось: у нас много общего не только во внешности. Мы оба оказались поклонниками джаза (к слову, Пашка, кроме дешевой попсы, вообще ничего не слушал). Нам нравились одни и те же книги, фильмы и даже одни и те же девушки. А еще оба любили копченую рыбу, и терпеть не могли бананов.
В конце концов, я так сдружился с Димой, что стал проводить с ним больше времени, чем с родным братом. Пашка обижался, я мучился угрызениями совести, но ничего не мог с собой поделать. С заводным и остроумным Димой было гораздо интереснее, чем с правильным и обстоятельным Павлом.
Так прошел учебный год, и мы уехали домой на каникулы. Мама на радостях столько всего наготовила, что на двадцать гостей хватило бы. В первый день братья близнецы вообще из-за стола не вылезали – отъедались. Потом пришел с работы отец, и мы опять, уже всей семьей, – за стол.
У папы работа тяжелая, поэтому после сытного ужина его сразу потянуло в сон, а мама все подкладывала нам в тарелки и расспрашивала о студенческом житье-бытье.
– Мам, а ты ведь никогда не рассказывала, как нас рожала, – вдруг сказал Паша и добавил: – Мы с Петькой, когда свое восемнадцатилетие в общаге отмечали, как раз об этом говорили.
Я удивленно вскинул брови и хотел спросить у брата: «Когда это мы с тобой эту тему обсуждали?» – но не успел, Пашка больно толкнул меня под столом ногой.
– Да, не рассказывала… – согласно кивнула мама. – Не очень люблю об этом вспоминать.
– Почему? – удивились мы с Пашкой хором.
– Рожала вас с приключениями… Натерпелась разного…
– Ты все-таки расскажи, – попросил Павел, а я поддакнул.
– Ну, если интересно… После свадьбы мы с папой в общежитии жили. Когда я забеременела, Юра на Север поехал – на жилье зарабатывать, а меня к моей маме в деревню отправил, на свежий воздух да парное молоко. Рожать должна была в феврале, а в конце декабря ваш отец приехал ненадолго – Новый год со мной встретить. Ау меня роды раньше срока начались.
Юра перепугался, побежал фельдшера звать. Обратно вернулся один, сообщил: «Фельдшер перебрал, лыка не вяжет…» Хорошо, что у мамы телефон был. Стали вызывать «скорую». Почти час звонили, а там все занято. Папа догадался вместо «03» набрать «02». Да еще наплел дежурному с три короба.
Не помню точно, но, по-моему, что-то про драку с поножовщиной. Милиция приехала быстро, а когда узнали, что никакой драки и в помине нет, хотели отца забрать на пятнадцать суток за ложный вызов.
Но меня увидели и передумали. Усадили нас обоих в свой «бобик» и быстро повезли в ближайшую больницу в райцентре. Видно, боялись, что в машине рожу. А ночь ведь была новогодняя. В родильном отделении почти пусто, всех, кого только можно, выписали. Из медперсонала – один дежурный врач да акушерка. Они вдвоем вас и приняли.
Ты, Петя, сразу закричал, а ты, Паша, молчишь и молчишь. У меня чуть сердце не разорвалось, пока голос не подал. Даже не закричал, а слабенько так пискнул. Унесли вас в детскую, а я у врача спрашиваю: «Как мои мальчики?» Он плечами пожал, буркнул: «Ничего», и вышел. Акушерка за ним. Кто-то из них сказал: «Не жилец». А может, мне почудилось, потому что я очень боялась услышать эти слова.
Когда через два часа нянечка везла меня в палату, я услыхала, как из-за одной двери доносится крик новорожденных.
– Это что, детская? – спросила у нее с замиранием сердца.
– Да, – ответила она.
– Можно мне на своих посмотреть? Пожалуйста, одним глазком!
Она по сторонам оглянулась, дверь в детскую палату приоткрыла и спросила меня: «Как твоя фамилия?» Я назвалась. Нянечка склонилась над одной детской кроваткой, потом над соседней, махнула мне рукой: «Вот твои орлы».
– А что они сейчас делают?
– Спят. Устали, поди, не меньше твоего…
Утром, как только смогла подняться с кровати, поковыляла к вам. Заглянула – из персонала никого. Зашла. Подошла к тем кроваткам, на которые нянечка указывала. В одной ты, Петя, лежишь, а другая – пустая…
– То есть как – пустая? – осипшим голосом спросил Пашка.
– Не хотела я вспоминать, вы меня сами упросили… Так теперь не перебивайте! – сказала мама и продолжила: – Увидела пустую Пашину кроватку и расплакалась. Бреду по коридору, ничего от слез не вижу. Вдруг кто-то меня за плечо трогает:
– Что случилось?
Это вчерашняя санитарка. Пытаюсь ей ответить, но не могу – рыдания душат. Потом все-таки выдавила:
– Та-а-ам. Вместо двоих – оди-и-ин…
– Правильно, – подтвердила она, – один. Второго три часа назад в Москву увезли. В больницу, где недоношенных деток выхаживают, – и по голове жалостливо погладила: – Не плачь, милая. Там и профессора, и техника всякая заграничная. Даст бог, выходят твоего мальца…
Выписали меня из роддома только через двадцать дней. Ты, Петя, хоть и больше брата весил, но тоже богатырем не был. Всего два кило. Вот врачи и ждали, пока до нормы вес доберешь.
– А я что, еще меньше был? – перебил маму Пашка.
– Ох… – вздохнула она, – ты вообще как мальчик-с-пальчик родился. Ничего удивительного: братья близнецы, да еще семимесячные.
– А что было потом? – спросил я.
– Нас с тобой выписали, отец отвез нас к бабушке, а сам вернулся на Север. Перед отъездом узнал адрес и телефон той больницы, куда тебя, Павлик, увезли. Я туда каждый день звонила, а мне все время отвечали: «Состояние без изменений».
Бабушка несколько раз ездила, но ее в отделение не пустили, сказали: не положено. Так прошел еще месяц. У меня от переживаний молоко пропало, и ты, Петя, кричал днем и ночью. За тебя душа болела, а за Павлика – вдвойне. Ох, и намучилась тогда…
Мама вытерла набежавшую слезу. Мне стало ее жалко. «Нужно срочно переменить тему», – подумал я, но не успел и рта раскрыть, Пашка мне помешал:
– Мам, рассказывай.
– Да почти все уже рассказала, – через силу улыбнулась мать. – Утром двадцать третьего февраля позвонили из больницы и сказали, что мой сын, то есть ты, Паша, пошел на поправку, и через пару недель, если все будет в порядке, я смогу его забрать.
– А мы с Петькой похожи были? – спросил брат.
– Маленькие – очень. Петюня, конечно, поупитаннее, а во всем остальном… Оба лысенькие, носы – кнопочкой. Только к полугоду различаться стали. Так это объяснимо, вы ведь не однояйцовые близнецы.
– А какие? – не унимался Пашка.
– Разнояйцовые. Они разнятся между собой. А почему тебя вдруг это так заинтересовало? – подозрительно спросила мама.
– Просто так… Интересно, – ответил Пашка, а я поддакнул из солидарности: «Точно. Очень интересно!»
На следующий день папа ушел на работу, а мама, взявшая по случаю нашего приезда отгулы, – на рынок. Я завалился на диван с книгой, а Пашка зачем-то стал рыться в серванте, в том отделении, где у нас лежали старые фотографии и всякие нужные бумаги: документы, квитанции…
– Ты что там ищешь? – лениво спросил я.
– Справку из роддома, – бросил брат через плечо.
– Делать нечего? Лучше сделай нам по паре бутербродов. Брат на мои слова не отреагировал, продолжая сосредоточенно копаться в бумагах. Наконец выхватил одну из кучи: «Ага, вот она», сел за стол и углубился в изучение, бормоча себе под нос: «Так… Что у нас тут?.. Мальчик… Еще мальчик. Рост, вес… Состояние пупочной раны на день выписки… А вот и… Тут почему-то не подчеркнуто!»
– Что там не подчеркнуто? – заинтригованный, я соскочил с дивана, подошел к Пашке и заглянул через плечо.
– Вот видишь, – он ткнул пальцем в строку: «Однояйцовые, разнояйцовые (нужное подчеркнуть)».
– Ну? – не понял я.
– Ничего не подчеркнуто, — растерянно повторил Пашка.
– Подумаешь, – беспечно рассмеялся я, – скажи спасибо, что пол правильно указали. А то могли написать: девочка и девочка. Прикинь, вот хохма была бы!
Брат моего веселья не поддержал, став еще более задумчивым.
– Пашка, ну зачем тебе это надо? Пошли лучше одноклассников проведаем… – хлопнул я его по плечу.
– Зачем? – не оборачиваясь, протянул брат.
– Пока не знаю… Так, мысли разные одолевают. Интересно, а где родился Дима?
– Какой Дима? – не понял я.
– Прокофьев.
– А при чем тут Дима? Паш, у тебя что, совсем крыша поехала?
– Ладно, забудь… – Пашка спрятал справку в коробку с остальными документами и захлопнул дверцу серванта.
До конца каникул мы к этой странной теме не возвращались. Первого сентября пошли на занятия, а вечером к нам в общагу примчался Дима. Принес пива – отметить начало учебного года. Я за лето успел отвыкнуть от нашего потрясающего сходства, поэтому в первые минуты мне даже стало не по себе.
Но выпил бутылочку – отпустило. Начал расспрашивать друга, как он провел каникулы. И сам делился летними впечатлениями, а Пашка сидел и молча, цедил пиво. Но потом братца все-таки прорвало:
– Дима, ты здесь родился?
– Нет, мы в Москву шесть лет назад переехали. А до этого жили в области. Там и родился.
Я увидел, как напрягся Паша, даже кровь от лица отхлынула. Честно сказать, и сам от такого совпадения слегка обалдел.
– А где именно? — изменившимся до неузнаваемости голосом спросил брат. – Случайно не в…
Но Дима назвал совсем другой город.
– Слушай, а ты часом не недоношенным родился?
Дима воспринял это как оскорбление, приподнялся угрожающе:
– Ты что имеешь в виду?
– В смысле – в специальной больнице не лежал? В Москве? Там, где недоношенных с того света вытаскивают?
– Понятия не имею… – немного успокоился друг. — А зачем тебе это надо?
Пашка на вопрос не ответил, зато задал другой:
– Можешь у своей матери узнать?
– Да объясни ты толком, зачем тебе это нужно? – сердито переспросил Дима, однако Пашка только головой покачал:
– Когда спросишь, тогда я все и объясню. На следующий день у нас с братом расписание пар совпало. Вместе поехали в институт и вместе собирались возвращаться в общежитие. После лекций встретились возле одного из корпусов и зашагали к остановке.
– Паш, а чего ты вчера Диму доставал? – спросил я у брата по дороге и я запнулся,
– Да так… сомнения разные гложут.
– Послушай, Пашка, ты что ж, думаешь, что потому что не знал, как озвучить свою догадку. – Не исключаю…
– Чепуха на постном масле! Дима – просто на удивление похожий на меня парень. Считай – двойник. Но разве так не бывает?
– Бывает… – кивнул Пашка. – Только уж слишком много совпадений получается.
– Перестань сушить себе мозги! И мне, кстати, тоже! – рявкнул я. – Ты – мой брат-близнец, мы братья близнецы и точка!
– Не доказуемо… – буркнул себе под нос Пашка.
– Тебе нужны доказательства? Пожалуйста. Мама говорила, что мы в раннем детстве были похожи, как две капли воды…
– Оба «лысенькие» и с «носами-кнопочками»? – невесело ухмыльнулся брат. – Не смеши меня…
– У нас с тобой совпадает группа крови!
– Первая, резус положительный? Тоже мне редкость. Да у половины населения планеты такая кровь. А как ты объяснишь тот факт, что у нас с тобой столько различий?
– Тебе же мать русским языком сказала: мы – разнояйцовые!
– А в справке ничего не подчеркнуто… — очень тихо, словно только для себя самого, пробормотал Пашка.
На остановке нас поджидал Дима, хотя мы с ним не договаривались о встрече. Даже не поздоровавшись, он бросился к Пашке:
– Ты что, ясновидящий? Я вчера спросил у мамы, и она сказала, что действительно…
– А вот тебе и доказательство… — шепнул мне Павел и уже громко, для всех добавил: – Парни, есть тема для серьезного разговора. Но лучше не на ходу – поехали к нам в общагу.
– Значит, так, – сказал брат, когда мы пришли, – думаю, что нас с Димой случайно поменяли в детской больнице.
Димка присвистнул и многозначительно покрутил пальцем у виска, а я иронично заметил:
– Тебе бы сценарии к слезливым сериалам писать! Бо-о-ольшие бы деньги стал зарабатывать…
Паша на это внимания не обратил и спокойно продолжал:
– Не знаю, как вы, парни, а я, пока не выясню всей правды, не смогу спокойно жить.
Я представил, какая заваруха может начаться в наших семьях из-за этой правды, и в животе у меня сразу похолодело.
– Дурак! – крикнул в сердцах. – Сейчас мы спокойно живем. А если твоя догадка подтвердится, такое начнется! Дима, почему ты молчишь? Тебя ведь это тоже касается.
– Даже не знаю, что сказать, – растерянно поежился Димон. – Прямо как обухом по голове…
– Вот-вот, – поддакнул я. – Пашка нас обухом уже долбанул, а теперь наших предков долбануть хочет. А выдержат ли они?!
– Правда меня интересует… – сказал Павел, глядя куда-то поверх моей головы. – Вы как хотите, а я начинаю копить деньги.
– Зачем? – хором спросили мы с Димой.
– На анализ ДНК…
– Ладно, – тяжело вздохнул я. – Если для тебя это так важно, будем копить вдвоем. Брат я тебе или не брат?
– Эй, а про меня забыли? – с обидой спросил Дима. – Сами говорили, что меня это тоже касается! В общем, будет и моя доля. В конце концов, – он протянул нам с Пашкой по ладони, – меня из братьев тоже исключать рановато!
Мы с Павлом рассмеялись и крепко пожали Диме обе руки: я – левую, а брат – правую. С тех пор наша троица стала экономить на всем, по рублю откладывая деньги. Кроме того, устроились после занятий подрабатывать курьерами в разные фирмы.
А когда необходимая сумма была собрана, отправились на анализ. После экспертизы, наконец, получили заключение.
Вероятность того, что мы с Димой являемся братьями, составляла больше девяноста девяти процентов. А вероятность близкого родства с Пашей – всего лишь тысячную долю процента!
Не осталось сомнений, что Пашку с Димой действительно (скорее всего, случайно) поменяли в больнице. На повестке дня стал не менее важный вопрос: говорить об этом родителям или нет?
– Давайте бросим жребий, – предложил Дима.
– Нет, на судьбу полагаться не будем, – возразил рассудительный Паша. – Поскольку нас трое, давайте голосовать. Кто за то, чтобы сообщить обо всем? – спросил он и первый поднял руку.
Я крепко сплел пальцы рук и для пущей надежности сжал руки между коленями. Мы с Павлом повернулись к Диме. Он сидел напряженный. Потом вдруг растерянность из глаз исчезла, и появилась решительность. Дима резко вскинул руку вверх.
– Большинство… – удовлетворенно констатировал Павел.
– Не люблю быть в оппозиции, – сказал я и тоже поднял руку. На нашем маленьком (уже семейном) совете было решено, что своим родителям сообщим новость одновременно. Мы с Пашкой поедем на новогодние праздники в родной город и скажем, а Дима огорошит мать с отцом в тот же день здесь, в Москве.
Домой мы приехали утром тридцатого декабря, но до вечера так ничего предкам и не сообщили – все с духом собирались. А часов в семь раздался междугородный звонок.
– Мальчики, подойдите, – крикнула из прихожей мама, – вас какой-то Дима спрашивает!
Мы наперегонки рванули к телефону. Я оказался проворнее.
– Рассказывай! – закричал, хоть слышимость была отличная.
– Мы с родителями сегодня вечером к вам выезжаем. Поезд прибывает около семи утра, у вас будем в восемь, – сказал Димка и повесил трубку. Очевидно, опасался, что мы будем возражать. После звонка оттягивать разговор стало невозможно. Мы позвали родителей в гостиную, усадили их на диван, а сами устроились на пуфиках напротив. Сели братья близнецы близко-близко, плечом к плечу.
– Ну что у вас, мальчики? – спросила мама с улыбкой. – Серьезный разговор? Если можно – недолго, а то у меня пироги в духовке стоят.
Я легко толкнул Пашку локтем в бок и шепнул: «Говори ты…» И он начал рассказывать. Очень подробно и обстоятельно… Из кухни уже давно пахло горелым тестом, а родители сидели, не двигаясь и слушали. По мере того как Пашкин рассказ приближался к финалу, отец все сильнее бледнел, а мама – наоборот, краснела и нервно теребила край фартука.
– Вот результат экспертизы. – Паша показал заключение. Мама потянулась за справкой, но тут, же отдернула руку, как от ядовитой змеи. Отец взял бумагу, поднес к глазам…
– Паша, сынок, принеси маме валерьянки, она там, в аптечке, – глухо попросил он.
Пашка метнулся в кухню, а я пересел на диван, обнял маму за плечи и стал утешать:
– Мамуля, не плачь. Ведь никто же не умер! Наоборот, у тебя еще один сын появился!
– Так что получается, теперь у меня не двое, а трое детей? – она отняла ладони от лица и посмотрела на меня как-то странно…
– Вообще-то… – замялся я, – если уж быть точным, Пашка…
– Паша всегда был и навсегда останется нашим сыном, – жестко перебил меня отец.
– Ну, тогда – трое,– согласился я. – Кстати, Дима с родителями, завтра, утром к нам приезжают.
– Так что же я сижу! – всплеснула руками мама. – Эти пирога сгорели – нужно новое тесто ставить, – и убежала на кухню.
Мы с Пашкой полночи проговорили – все волновались, как пройдет завтрашняя встреча. Прекрасно понимал, что брат переживает гораздо сильнее, чем я, ведь завтра он впервые увидит своих биологических родителей. Часа в два ночи меня все-таки сморило, но подозреваю, Пашка так и не уснул до утра.
Без пяти восемь в дверь позвонили. Мы все ринулись в прихожую, но Паша и родители ни с того ни с сего резко притормозили посреди коридора, так что пришлось открывать мне.
На пороге стоял Дима, а за ним – мужчина и женщина, по виду чуть старше наших родителей. Мне сразу бросилось в глаза, что мужчина очень похож на Пашку. Точнее, Пашка – на него. Гости прошли в прихожую, смущенно остановились у двери в комнату.
Женщина сказала дрогнувшим голосом: «Здравствуйте, родные!» – и, сделав несколько шагов навстречу маме, крепко обняла ее. А мама – ее. Так они и стояли, обнявшись, посреди прихожей, плечи обеих вздрагивали.
– Не надо мешать, – сказал папа. – Пусть спокойно поплачут. И мы впятером (Паша, Димка, я и оба отца) прошли в комнату. Потом мы сидели за празднично накрытым столом и разговаривали. А еще – смотрели друг на друга теплыми повлажневшими взглядами.
Мама с отцом – на нас с Пашкой и Диму. Елена Михайловна и Сергей Борисович точно также ласково гладили взглядами Пашку, Диму, ну и меня за компанию. В общем, встреча прошла, как говорится, в теплой дружеской обстановке. Только один раз вышла небольшая заминка, когда папа спросил:
– Как же мы теперь развяжем этот узел?
– Наши парни уже взрослые, пусть сами решают, – ответил Сергей Борисович, а обе мамы синхронно достали носовые платки.
– Ребята, что скажете? – спросила Елена Михайловна.
– Мы выйдем на балкон, покурим, – сказал Дима и поднялся. А мы с Пашкой – вслед за ним.
И никто из родителей почему-то не возмутился, не стал разоряться: «Что значит покурим?» И правильно – момент для воспитательных лекций был не очень подходящий. Вышли на балкон, покурили. Потом, так и не проронив ни слова, вернулись в комнату.
– Мы тут посовещались, – произнес Дима, – и решили… Пусть все останется, как было раньше. Только…
– Что «только»? – испуганно встрепенулась мама.
– Только пусть теперь мы все считаемся братьями, ладно? – закончил за Диму Пашка.
– Что значит – пусть считаемся? Что значит пусть считаемся?! Вы самые что ни на есть настоящие братья. Все трое! – возбужденно проговорил отец и торопливо отвернулся. Наверное, чтобы мы не увидели его слез.
P. S. С тех пор прошло полтора года. За это время произошло несколько важных событий. На первом месте по степени важности стоит…
Пашкина женитьба. Да-да, мой рассудительный братец женился, даже не дождавшись своего двадцатилетия. И не «по залету», как мы все сначала подумали, а исключительно по любви. Мотивировал свой поступок так: «Зачем нам с Оксаной жить порознь, если можно жить вместе?» Перед тем как подавать заявление в загс, Пашка решил все-таки познакомить невесту с будущими родственниками, тем более что случай выдался весьма подходящий – наши родители приехали погостить в Москву и остановились у Елены Михайловны и Сергея Борисовича.
Туда брат и привел на смотрины свою Оксану. Можете себе представить состояние девушки, когда Пашка завел ее в комнату и сказал:
– Знакомься, Ксюха, мои родители! – и широким жестом указал на всех четверых.
Она так растерялась, что даже попятилась. Потом поднялась на цыпочки и зашептала что-то Павлу на ухо, видно, просила ей это объяснить. Пашка в ответ шептаться не стал и громко сказал:
– Это – моя мама Лидия Григорьевна, а это – моя мама Елена Михайловна. А вот – мои отцы, прошу любить и жаловать! Бедная девушка чуть в обморок не грохнулась. Может, и упала бы, если бы мама с Еленой Михайловной не подскочили к ней и не стали в два голоса успокаивать, говорить всякие ласковые слова.
Итак, Пашка женился. И родители сняли им квартиру. Для шестерых это оказалось вполне посильно. Я по-прежнему живу в общаге, но с Димой вижусь почти каждый день.
Кстати, не так давно мы с ним на дискотеке познакомились с двумя симпатичными девушками – двоюродными сестрами Ирой и Зоей. Идти по стопам брата пока не собираемся, но кто знает, как повернет судьба. Уж больно хорошие девчонки!
Братья близнецы – история из жизни.
