Морской бой лучше аспирина. «Черт, только этого не хватало!» — тихо выругалась я и еще раз обреченно посмотрела на градусник, словно что-то могло вдруг измениться. Тридцать восемь и пять, Славик. И где ты только умудрился простыть?
— Значит, в школу не пойду? — выглядывая из-под одеяла, осторожно осведомился сын, плохо скрывая нарастающую радость.
— Какая уж тут школа, — вздохнула я.
Как все-таки хорошо быть восьмилетним ребенком: верить в Деда Мороза, радоваться снегу, не расстраиваться, когда ртутный столбик градусника прилично заползает за красную отметку, — это значит, что можно весь день спокойно валяться в этой красивой кровати с ковкой, смотреть мультики, и никто не будет ругаться и заставлять делать уроки, и уж точно никто не будет звонить и нетерпеливо спрашивать, почему ты не подаешь месячные отчеты…
Морской бой лучше аспирина
— У Славика температура, а я никак не могу сегодня отпроситься, — пожаловалась я телефонной трубке, на том конце, которой радостно потрескивал питерский морозец и сочувственно молчал муж, уже неделю как бывший в командировке.
— Если сегодня не сдам отчеты, оставлю всю компанию без зарплаты к праздникам! Представляешь, что будет?
— А Татьяне ты не звонила? Или Оле?
— Да звонила уже всем кому можно, — я вздохнула. — Канун праздников, Сереж, все заняты, а многие уже и разъехались.
— Понятно. А твой брат?
— Какой брат? — удивилась я.— Дорогой, ты забыл, что Сашка живет в Канаде?
— Да нет, я про Мишу, — уточнил муж, и одно упоминание этого имени заставило меня скептически хмыкнуть и поджать губы.
Я родилась в многодетной семье, хотя логику, с которой родители воспроизводили нас на свет, сложно понять: сперва Саша, Юлька и я — с нами они уложились за четыре года. Затем спустя шесть лет Миша — как заключительный финальный аккорд, неожиданный выход на бис, застающий врасплох зрителей, которые уже встали и направились к выходу.
В детстве родители его, то безудержно баловали, то вообще не замечали, занятые проблемами старших детей, по очереди передававших друг другу эстафету сложного подросткового периода.
Это сказалось на Мишином характере не самым лучшим образом — он вырос чрезвычайно инфантильным и безответственным. Бросив на втором курсе институт, уехал путешествовать по миру. Вернулся спустя три года с рюкзачком со сменой белья и целым баулом невероятных историй про амазонских крокодилов, бразильский карнавал и мексиканскую мафию.
Затем открыл пополам с другом фирму по продаже компьютерной техники, которая прогорела через полгода. А вскоре Миша вдруг объявил, что стал дауншифтером, и уехал в Крым. Этого его увлечения хватило на полтора года, и сейчас жил в нашей старой квартире, которую все мы после смерти родителей благосклонно согласились не делить и оставить непутевому младшему братцу.
Таков был Миша, которому в хорошие времена я не то, что присматривать за собственным ребенком — поливать фикус не доверила бы. Но сейчас у меня не было выбора.
— Миш, привет, как у тебя там дела, не занят сегодня? У меня Славка приболел, а оставить не с кем, ты мог бы посидеть с ним часов до пяти? — скороговоркой выложила я, в глубине души уверенная, что у брата, как обычно, найдется тысяча других, более важных дел.
— Да без проблем, — неожиданно согласился он. — Смогу подъехать где-то минут через сорок, пойдет?
— Конечно, — слегка оторопело ответила я. — Я уже убегаю, Слава тебе откроет.
Весь день просидела в офисе как на иголках, а рука так неотрывно тянулась к телефону, словно он был магнитом величиной с Юпитер, а она — металлической стружкой. И когда вечером наконец вернулась домой, то обнаружила полную раковину немытой посуды, нетронутые лекарства на столе и… совершенно здорового и веселого Славку.
— Температуры нет, — непонимающе уставившись на градусник, пробормотала и спросила сына: — Слав, дядя Миша давал тебе лекарства?
— Не-а, — помотал тот головой.
— Упс! — состроил рожицу Мишка. — Но ему ведь все равно лучше?
— Лучше, — ответила растерянно, — и я не могу понять, в чем дело.
— А дело в том, дорогая и любимая си-стер, — важно сложив руки на груди, сообщил братец, — что мы сегодня целый день лечились другим лекарством, которое называется положительные эмоции.
— Что? — не поняла я.
— Мам, дядя Миша привез с собой приставку, и мы целый день рубились в морской бой! — радостно сообщил сын.
— Не рубились, а играли, — механически исправила я.
— Не будь букой, — усмехнулся брат.
— Улыбнись. Слышала такое: счастье — лучшая косметика? Вот и улыбка—лучшее украшение. А морской бой лучше аспирина, — подмигнул он Славику.
— Правда, племяш?
Я не смогла сдержать улыбку, глядя на довольное лицо младшего брата, оказавшегося, вопреки всем ожиданиям, отличной нянькой, и подумала о том, что, наверное, не наступит то время, когда он перестанет меня удивлять.
Морской бой лучше аспирина!
