Пуля просвистела – таинственная история из жизни

Помню, я все детство просил у родителей собаку. До того мне хотелось иметь четверолапого друга, что я даже не мог спокойно спать ночами. Я страшно, завидовал своим приятелям, у которых дома были псы, мог целыми днями пропадать у соседа, дяди Яши, где возился с его старой подслеповатой восточно-европейской овчаркой Гердой. Она когда-то служила в милиции, как, впрочем, и сам дядя Яша.
На пенсию они вышли почти одновременно. Увы, заполучить собственную собаку мне не светило. «Ну, зачем тебе пес? — отмахивались родители. — Ты за рыбками-то не можешь нормально ухаживать. Кто с собакой гулять будет?»
Рыбок я и правда терпеть не мог. И не просил их, между прочим. Купили их папа с мамой, чтобы отвязаться от меня. Мол, хочешь живность — вот тебе! Но я не понимал прелести в их созерцании. Ну, снуют туда-сюда! Ни поговорить с ними нельзя, ни поиграть. И еще и корм у рыб был какой-то жутко вонючий, словно его мололи из высохших трупов.
А мне нужен был настоящий друг, с которым можно было бы в огонь и в воду. Который защитит и утешит… В общем, я бредил собакой. Я уговаривал предков долго и нудно. В ход были пущены все приемы: слезы, обещания идеального поведения, заверения в вечном мытье посуды, в повышении успеваемости на 100%… Я убирал свою комнату до блеска, доказывая, что способен исправиться.
Я делал уроки без чьей-либо помощи и напоминаний, вместо того чтобы гонять с пацанами мяч во дворе… Я даже физику подтянул до уверенной четверки.
«Ну что вам еще надо от мальчика?!» — не выдержав, вступилась за меня бабуля. И здесь родители сдались… Это была предновогодняя неделя, как сейчас помню. Город шумел и суетился, готовясь к празднованию, а я грустил с замотанным горлом (у меня была ангина), глядя в окно, где мои друзья резвились с дворовой собакой Валькой, кидая ей снежки. Настроение мое портилось с каждой минутой. «Ах, так, вы не понимаете по-хорошему? Так я вам покажу, каким бывает сын-подросток!» — такие мысли лезли мне в голову…
— Митя, иди чай пить! — позвала мама с кухни.
— Не хочу…
— Иди. Разговор есть…
Я нехотя поплелся на кухню, бормоча себе под нос, что напрасно порадовал их накануне своим дневником без единой тройки: мол, не стоят они этого.
— Ну что? Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался отец как-то загадочно.
— Нормально, — буркнул я и отвел глаза в сторону.
— Ну, когда будет хорошо, поедем за собакой!
— Что? Да я уже здоров! У меня и горло не болит! Завтра поедем? — я едва не одурел от радости!
Конечно, завтра поехать не получилось: мне велено было вылежаться. А спустя два дня мы с папой отправились в приют для бездомных собак. Это была принципиальная позиция отца: не покупать дорогущих «пижонских», как он выражался, псов, а взять несчастное создание и сделать его счастливым. «У породистой собаки хозяева и без тебя найдутся, а вот бездомную шавку вряд ли кто-то захочет взять», — вторила мама. А мне, если честно, было все равно! Дворняга даже лучше: они самые преданные! Это я прочел в какой-то книге.
Этого щенка я заметил в последний момент: он сидел позади своих товарищей возле будки и смотрел на меня с такой надеждой в глазах, с такой мольбой! А его братья и сестры резвились возле решетки, не особо меня замечая. Это была любовь с первого взгляда. Дику было месяца четыре от роду. С вполне благородным окрасом, он, видно, был плодом греховной любви какого-нибудь породистого пса.
Это было заметно и по размеру: вырос Дик в большую собаку, в холке сантиметров 55. Его многие принимали за ротвейлера — даже знатоки, даже хозяева этих грозных псов. Но в тот день это был смешной и неуклюжий щенок, косолапый и трусливый. Он испугался маму, которая встретила нас дома с половником в руках, и от ее восторгов забился под тумбу с обувью, где тут же сделал первую лужу.

С того самого дня в моей жизни появился надежный и очень умный друг. Утром я вставал на час раньше, чтобы выгулять Дика, днем спешил из школы, чтобы успеть выбежать с ним на улицу хоть на полчаса, а уж потом идти по своим делам.
Вечером, чтобы выйти с ним снова, я демонстрировал невиданную скорость в выполнении заданий по алгебре и физике. В год я начал дрессировать его — нет, не сам, записался по блату в школу для собак. Впрочем, пора переходить к главному пункту моего повествования. В один из летних дней, Дику было уже года три, мы вышли с ним в парк.
Было поздно, темно и очень душно. Дик был на редкость спокойным псом. Ни разу за всю жизнь он никого не облаял. Хотя выглядел очень внушительно, и порой нервные дамочки, мамины подруги, взвизгивали при его появлении.
Я неспешно прохаживался по аллее, пока Дик шнырял по кустам, собирая собачьи новости, вдруг он выскочил прямо передо мной и, загородив собой дорогу, оскалился, издав тихое рычание. Я совершенно обалдел: никогда он мне не показывал зубы, даже в самом запале наших игр…
— Эй, приди в себя! Ты чего, Дик? — удивился я. — От жары, что ли, ополоумел?
Пес угрожающе гавкнул.
— С ума сошел? — Я протянул было руку к ошейнику собаки, но в тот момент
Дик схватил меня за кисть, правда несильно. Я остолбенел, и тут чуть в стороне от моей головы просвистела пуля. То есть я не сразу понял, что это — пролетело что-то со свистом. Потом раздался пронзительный крик. Я, испугавшись, потащил Дика по аллее домой. А утром узнал, что там — ровно на том месте, где мы вчера с псом гуляли, — ранили человека.
Какой-то обдолбанный наркоман начал палить из пистолета. Что ему привиделось, неизвестно, но он разрядил целую обойму. Нашли пять или шесть гильз, некоторые пули попали в деревья… А одна, шальная, — в девушку, шедшую домой из гостей. По счастью, ее удалось спасти, а наркомана взял спецназ. Но не в этом дело. Дело в том, что это не единственный случай, когда Дик, подал мне сигнал тревоги.
Со временем я научился безоговорочно доверять ему. И если чуял, что мне грозит какая-нибудь беда, старался держаться подле своего верного друга и защитника.