Уютное кафе. Дождь. Разговор в кафе.
– Что, все тебе здесь не так? Ты что же, считаешь, что где-то «там» будет по-другому? Ну, прибежишь ты в это самое «там», а вокруг еще паршивее. Снова носишься, снова и снова. Вокруг одно и то же, отличия лишь в некоторых нюансах. Если вовремя не остановишься, то так всю жизнь и пробегаешь с раздраженной душой и высунутым языком.
Крупный, чуть прищурившись, слушал, а худой говорил. Разверзшиеся небесные хляби загнали эту парочку под крышу уютного кафе. Мелкий такой дождичек, однако, видать, продолжительный. Небо угрюмо нахмурилось, и, подобно ему, хулиганил ветер. Потому то и прибежали эти двое из близлежащего скверика в помещение, пропахшее кофе и коньяком. Не они одни прибежали – другие тоже. Среди этих других был и ваш покорный слуга. Иначе как я мог услышать вещи, не предназначенные для моих ушей?
– Начинай копать там, где сейчас стоишь, – доказывал худой. – Воровство, тупость, раздолбайство есть везде и будут везде и всюду. Я по телевизору как-то слышал, что супермены из ЦРУ проворонили пару ноутбуков с государственными тайнами. Так чего ты, спрашивается, ждешь от владельца автосервиса? Конечно, «тетери». Само собой, тянут все, что плохо лежит. Да чего там – хапают в наглую. Разумеется, им плевать на простых смертных. Но пойми же ты, это происходит везде. Зло, знай себе, процветает. А ты вгрызайся в матушку землю, живи, и старайся пустить корни. Конечно, если хочешь увидеть свои плоды.
– Да мне горько наблюдать, как все делается… сам знаешь, через какое место. – Досадно, что сделать-то можно намного лучше, и я знаю – как. Судя по низкому звучанию, это был голос крупного. Я же стоял недалеко от них, так же прячась от потенциального ливня. Стоял и невольно прислушивался к разговору. А дождь, будто играя с людьми, не изливался во всю мощь, но и угрожать не прекращал.
Начался мужской разговор в кафе.
– Хочешь послушать историю?
– Это смотря о чем.
– Историю про одного монаха.
– Про монаха? И каким боком тут я?
– Ты не торопись, а слушай. Монах этот искал идеальный монастырь. Чтобы за его оградой люди были подобны ангелам небесным, исповедующим братскую любовь, не знающим зла и греха. Чтобы они лишь молились и работали. Собственно говоря, где, если не в монастыре, искать таких людей?
– Ну и что?
– А то. Сам должен понимать, что злоба и зависть присутствуют всюду. Мало того, могут и в «пятак» заехать. Кстати, и в тебе, и во мне этого дерьма тоже хватает. Декорация везде одинаковая: одни лоботрясничают, а другие пашут за себя и за них, родимых.
– И что дальше?
– Дальше… Бедняга «рысачил» из одного монастыря в другой, словно барышня по распродажам. Но однажды ему в голову пришла мысль, простая до безобразия. Если не перестану так носиться, то буду как белочка в колесе. Мысль, что и говорить, серьезная. Я обливаюсь потом, а сатана в это время смотрит на мою беготню и покатывается от хохота.
– Белочка. В колесе, – улыбнувшись, с расстановкой произнес крупный.
– Вот именно. «Белочка» – слово неоднозначное, как и «колесо». Но не будем отвлекаться. Монах этот взял, да и написал на листочке бумаги несколько слов. Если его за что-то ругали, обделяли в еде или поручали самую грязную работу, он доставал этот измятый листик и читал. Было больно и гадко, а он все читал. Словно капельницу самому себе ставил. Каково? Над парнем откровенно издеваются, а он выуживает из кармана какой-то клочок бумаги, прочитывает написанное, и… излучает спокойствие. И обедом он доволен, и обидчики от него злого слова не слышат.
– Что же он там написал?
(Дождь продолжает грозно размахивать своими мокрыми руками, а я, стараясь не обернуться, напрягаюсь, словно хищник перед прыжком). До чего интересно! Прислушиваюсь вспотевшей спиной, затылком и ушами, но виду не подаю.
– Тот же вопрос себе задали и монахи монастыря. Что за слова он написал? Может, это какая-то дьявольская формула? Тогда были времена – хлебом не корми, дай выйти на сатанинский след. А может он и не монах вовсе, а один из чернокнижников. В общем, версий было хоть отбавляй, вот его и «покрутили».
– В смысле?
– Как наши блюстители порядка – чисто конкретно. Вломившись в келью, дали по ребрам, «намылили» шею и скрутили руки. Еще бы – путем оперативно-розыскных мероприятий монахам удалось разоблачить чернокнижника! Улавливаешь? Статья-то по тем временам – расстрельная, да еще с отличным общественным резонансом.
– Ну, не тяни!
– Да не тяну я. Оказывается, на том листке бумаги было нацарапано всего-навсего: «Ради Христа все вынесу». И ни слова больше. До этого рыскающего в поисках совершенства монаха дошло, что человек, ищущий Рай на земле, нигде не найдет покоя. Вот и ты его не найдешь, если решишь отыскать совершенный автосервис с таким же хозяином. Так то…
Разговор в кафе прекратился. Оба замолчали. Молчали и небеса, не желающие грохотать. Потом худой продолжил, обращаясь скорее к самому себе.
– Этот монах принял решение остаться. Остаться на одном месте – в обители, которая ничем не хуже и не лучше других. Когда же его «плющило» от бесцеремонности игумена и хамства монахов постарше, он доставал истрепанный листок, и чуть слышно шептал: «Ради Христа все вынесу».
Дождь, чуть заметно улыбнувшись, стал стихать. С небесного лба исчезли угрюмые морщины, а ветер, видимо, вдоволь нагулявшись, впал в дрему. Свернув зонтики, люди выбирались на умытые дождем мостовые.
– Сечешь? Монашеская братия пришла в изумление от прочитанного. Но еще больше они удивились терпению, которое проявил этот обыкновенный с виду парень. И больше его не трогали. Мало того, начали уважать, осознали, что перед ними не чернокнижник, а человек с определенной глубиной. Чем же он подкупил своих соседей по кельям? Одной надписью. «Ради Христа все вынесу».
Большой собеседник молчал, старательно сопел и, видимо, отбивался от незнакомых мыслей.
– Понимаешь, парень перетерпел, и ситуация, казавшаяся безнадежной, вошла в тихую гавань. Потерпи. Имей в себе хоть немного глубины. Не будь мелкотравчатым и плоским. Такие люди везде и всегда несчастны. Потерпи ради Христа, если ты, конечно, в Него веруешь. Да хоть ради своей семьи, коль в Бога не веришь.
– Это что же, быть законченным «терпилой»?
– Ты мужчина, конечно, большой, но балбес. Не сердись, это я любя. Нам пора, дождя уже нет, да и народ расходится.
Я, подождав еще с минуту, тоже вышел из гостеприимного кафе. Давешние приятели успели удалиться метров на двести. Было заметно, что они продолжают беседу. О чем они разговаривали? Обо всем понемногу.
О том, как можно жить, не ожесточаясь. Как не прослыть «терпилой», сохраняя способность прощать. А я был благодарен сумрачному небосклону и грозного вида дождю за услышанное спиной, затылком и ушами.
Разговор в кафе
Благослови вас Господь! 
