Вернуть отношения не получится, все в прошлом… Никогда больше я так не любил. Но нам с ней не быть вместе.
Мы не виделись долгие годы. И тут вдруг она позвонила с просьбой о встрече. Воспоминания нахлынули, затопили.
— Понимаешь, Олежек, в редакции мне сказали написать статью «Поговорим об одиночестве». Кажется, ты можешь что-нибудь рассказать.
— Со мной… об одиночестве? Уверена, что эта тема имеет ко мне отношение?
— Да. Так, где и когда?
Юля в своем репертуаре. Как всегда, конкретная и решительная. Я согласился на эту встречу. Какой она стала, моя Юлька? Ведь прошло почти пятнадцать лет…
Вернуть отношения не получится
Ночь не спал. Думал и думал. Почему именно я… С чего она взяла, что я одинок? Да у меня за месяц бывает столько девушек, что любому мужику и за всю жизнь не приснилось. Причем все об этом знают. Только моя жена Лена ни сном, ни духом. И, слава богу…
Я ждал мою собеседницу в холле самого дорогого ресторана в нашем городе. Заказал столик возле фортепиано… Юля выглядела сногсшибательно: изящное вечернее платье, эффектные серьги…
Впрочем, она всегда и в любой шмотке вела себя, как королева на приеме в Букингемском дворце. За эти годы Юлька ни капельки не изменилась. Те же глаза, волосы, руки. И голос, от которого у меня мурашки по коже бежали. Когда-то я любил эту девушку так сильно…
— Олежка… — восторженно прошептала она. — Ты не забыл… Мои любимые цветы! Спасибо, дружочек. Она прижала к груди букет желтых тюльпанов вперемежку с фрезиями.
Скрипнув зубами, проглотил «дружочка». Откуда это идиотское слово? Ладно бы — друг. Но и другом быть… Черт, зачем я пришел? Поцеловал ее руку. Проводил к столику, где нас уже ждало шампанское в ведерке со льдом. Оркестр начал играть знакомую мелодию. Песня Эдит Пиаф. Любимая певица Юли. Все, как я хотел…
Так откуда же эта злость? Ощущение, что попал в слащавый сериал?
— А ты ничуть не изменился… — сказала Юлька. — Такой же, как раньше. Красавец и обольститель. Ресторан, цветы, живая музыка…
— Я не обольститель. Я дружочек. Чувствуешь разницу?
— Обиделся? Прости. Я хотела быть ласковой, но чтобы ты вдруг не подумал чего-то… Не получилось?
— Не-а, — покачал головой, усмехаясь.
Мы смотрели друг на друга и молчали. Как когда-то. Слов не надо, все понятно. Между нами тоненькие ниточки кровеносных сосудов. Они соединяют наши сердца. Мы единое целое.
Неправда. Самообман. Маленькая поправка: время глагола — прошедшее. Все это было давно. Теперь каждый сам по себе, и этой ниточки больше нет.
— Расскажи о себе, — попросил я. — Что за задание, от какой редакции?
— Женский журнал. Я же окончила филфак университета и параллельно журналистику. Пишу для женщин, что жизнь прекрасна в любом проявлении, — она запнулась. — Так сказать, навеваю сладкий сон. Семьи нет. Как-то так… Не получилось. Знаешь, профессия журналиста требует полной самоотдачи. Ни на что другое нет ни времени, ни сил. Желания тоже нет.
— Ты счастлива в труде? Извини, вырвалось… — Стало стыдно. Зря я с ней так. Юлька держала себя в руках. Ни один мускул на лице не дрогнул.
— Давай лучше перейдем к делу. Займемся интервью. Ведь это ты являешься героем нашей встречи, а ты у меня не один такой. Я же материал накапливаю. Впрочем, тебе не придется слишком много рассказывать, потому что я и так все знаю. Приезжаю иногда к родителям, и тогда собираю все сплетни, — объяснила она с извиняющейся улыбкой.
Вот, значит, как… Дверь в прошлое закрыта, но мы иногда заглядываем в щелочку. Интересно, а зачем? Зачем собирать информацию о мужчине, с которым у тебя давно уже все кончено?
— У тебя жена, два сына — легко произнесла Юлия. — Женился потому что…
— Потому что кто-то должен меня любить – ответил я, глядя в глаза.
«А ты не захотела…» — чуть не добавил, но вовремя прикусил язык. — Неужели из всех тех девушек, которых ты насчитывал не один десяток, ни одна не захотела тебя любить? Не захотела?! Все хотели, еще и как! Как ей объяснить, что когда она ушла, бросила меня, все мои девушки были не для любви, а для секса.
Как сказано в одной книге: «Есть любовь, а есть постельная гимнастика». Цинично, кто ж спорит. Но зато без лицемерия. А женился, потому что… Каждый мужчина старается обрести нечто надежное, постоянное. Для меня этим «нечто» являются дом, семья, дети.
Правда, это ничуть не мешало мне оставаться ловеласом, развлекаться, как и прежде.
— Зачем ты это делаешь? Зачем тебе этот карнавал подружек на одну ночь? — Юля читала мои мысли.
— А ты и правда, собрала досье. Нравится копаться в чужой жизни? — спросил довольно грубо.
Сказать ей правду? Немного из мести всему женскому роду. Но, в принципе, речь идет о чем-то большем. Думаю, сначала я так спасал себя от ужасного ощущения, что меня отвергли. Мне хотелось обрести уверенность, что я чего-то стою. Так было, когда Юля от меня ушла. И так осталось до сих пор.
— Ты помнишь? — я продолжил свои мысли вслух. — Тебе было тогда девятнадцать лет, а мне — двадцать два. Мы любили друг друга полгода. Едва полгода… Всего полгода. До ближайших студенческих каникул. Потом ты поехала во Францию на стажировку. Я ждал. Тосковал. Ты вернулась совсем другая. Несчастная. Будто заколдованная.
Какой-то Пьер или Жан-Клод… Жабоед чертов. Мне хотелось умереть. Но мой приятель Левка не позволил. Помнишь Левку? «Ты дурак, Олежа, — смеялся он надо мной. — Посмотри, сколько вокруг классных телочек. На всех хватит. Да плюнь ты на эту…» Ну да, он никогда не выбирал выражений, уж извини. Левка знал, о чем говорил…
Я посмотрел на Юлю. Она плакала. Мне было ее жаль? Мне НЕ было ее жаль. Ведь тогда, сто лет назад, я тоже плакал. Никого не хотел видеть. Перебирал день по дню наши шесть месяцев. Почему Юлька меня бросила? Променяла на француза? Чем он был лучше? Тем, что француз? Ах, Париж, ах, Елисейские поля? Ну да, я же всего лишь Олег из Лисичанска. Депрессивный-шахтерский край против огней Монмартра…
Я страдал в одиночестве около трех месяцев. Наконец мне захотелось близости женщины. Хотел видеть в ее глазах желание. И восхищение моим мужским достоинством.
Лишь один поход в кафе в компании верного Левчика — и уже красивая девчонка в моей постели! Страстная, стонущая от удовольствия, повизгивающая: «Еще, еще!»
Пятнадцать лет назад девушки не слишком отличались от нынешних красоток. Может, только менее смелые, но так, же искали любви и счастья. Хотя бы на один, сегодняшний день. Они тоже боялись одиночества, потому что уже знали его горький вкус. Именно страх перед одиночеством толкал их в объятия каждого, кто протягивал к ним руки. Даже не заботились о завтрашнем дне.
Тогда я думал, что это «легкие» девицы, однако это было совсем не так. Они только жаждали тепла, близости, любви. Я всегда старался давать им все, кроме любви. Темп развития нашего знакомства определяла сама девушка, но потом я сам решал, когда сказать «до свидания». Я их не бросал.
Просто в определенный момент с каждой прощался, объясняя, что она заслуживает кого-то лучшего. Ведь я хорош для прогулки или вечеринки, но не для всей жизни. Почему я так делал? Надеялся, что когда-нибудь количество перейдет в качество?
Или, быть может, каждая девица, которая утопала в слезах, прощаясь со мной, укрепляла мою хрупкую уверенность, что я чего-то стою? Ту уверенность, которую своим уходом разрушила Юлька? Когда меня бросили, я оказался в пустоте. Эта пустота была вокруг меня, и, что самое ужасное, она была во мне. Я должен был чем-то или кем-то это заполнить. Все равно чем, все равно где. Лишь бы быстро.
Чувствовал себя ужасно. Вернуть отношения не получится, все рухнуло. В глубине души понимал, что это не выход. Но так сильно боялся одиночества… Юля, ты права. Я подходящий объект для твоей статьи. Одинокий. Считался душой общества, всегда находился в центре событий и все равно один. Видишь, как это просто. Я соблазнял и обманывал, потому что меня бросила моя одна-единственная. Юлька, посмотри на меня. Я о тебе говорю…
Она сидела, спрятав лицо в ладонях. Древние были правы. Время не воротишь. А в одну и ту же реку нельзя вступить дважды… Смешно плакать. — Я женился потому, что кто-то любил меня так, как я тебя. Именно такую любовь я искал, именно такой любви хотел.
Лена не была ни красивой, ни обаятельной. Такой себе синий чулочек, забитый жизнью. Щенок из подворотни, который бежит за тем, кто первый его погладит. Я погладил, не думая, что делаю. И она пошла за мной. Я гнал, а она преданно смотрела в глаза. Я смеялся над ней, над ее неуклюжестью, некрасивостью, а она вдруг сказала:
— Как же тебя жизнь обидела, бедный ты мой, одинокий…
Я?! Бедный! Одинокий! Обиженный! Она меня пожалела! И это уже я был тем несчастным брошенным щенком, которого погладили…
— Юля, почему ты молчишь?
— Потому что не знаю, что говорить… Не умею… Словами не выразить то, что мне хотелось бы тебе сказать. Мне жаль нас, тех, которые были тогда… Жаль наши мечты, будущее, которое у нас могло бы быть. Я все испортила.
Она говорила все тише. С тем «любителем лягушек» у нее не было ничего серьезного. Так, несколько писем. Один раз он даже приехал. При знакомстве француз показался Юлии интересным, загадочным… А тут, в нашей стране, жалким и потерянным. Производил впечатление ученика, прогуливающего уроки… На этом их отношения закончились.
Три года Юлия была одна. Даже подумывала о том, чтобы позвонить мне. Но не позвонила. Боялась унижения. Я слушал Юлю с болью в сердце. Мы потеряли нечто прекрасное. Оба. А возможно, именно так и должно было случиться… Так было угодно судьбе, что нам не суждено провести жизнь вместе?
— Олежек, ты ведь уже понял: нет никакой статьи. Я устала быть одна. Думаю только о тебе. Знаешь, есть такая программа, каким будет ваш ребенок. Я отсканировала наши фотографии, и теперь я знаю, как выглядел бы наш сын. Поставила эту картинку на свой компьютер и на телефон. Показать?
Я вздохнул, покачал головой.
— У меня два сына. Они для меня — все, вся моя жизнь. Вернуть отношения не получится — все в прошлом. Я не сделаю ничего, что могло бы разрушить их детство и юность. Прости. Слишком поздно. Поздно для всего, кроме дружбы.
Я пригласил Юлю на танец. Мы были единственной парой на паркете. Юлия плакала, я вытирал ее слезы.
«Good-bye my love, good-bye» — звучала грустная песня Демиса Руссоса.
Вернуть отношения не получится — все в прошлом
